Герман Геринг. Второй человек Третьего рейха
Шрифт:
Уже привыкнув к ночным бдениям, шведский дипломат-любитель приземлился на аэродроме в Темпельхофе около 23 часов. После некоторого ожидания его повезли в полевой штаб Геринга в Вильдпарк-Вердер, куда он прибыл в половине первого ночи 30 августа. Доложив маршалу о желании британских политиков, явно готовых на все, лишь бы избежать войны, решить польскую проблему, Далерус услышал от улыбающегося Геринга, что фюрер только что через Риббентропа вручил Гендерсону «демократичные, справедливые и вполне реалистичные» предложения относительно Польши.
Так и было: в полночь Гендерсон доставил Риббентропу в Рейхсминистерство иностранных дел ответ – весьма миролюбивый – британских властей и пожелал ознакомиться с содержанием последних предложений, которые фюрер намеревался сделать полякам. Но британского посла ожидал очень плохой прием. Вот как он об этом вспоминал: «В ту ночь Риббентроп повел себя по отношению ко мне откровенно враждебно, и это чувство перерастало в ненависть каждый раз, когда я переходил к очередному пункту. Он все время поднимался со стула и спрашивал, есть ли у меня еще что-нибудь, а я каждый раз отвечал, что есть. […] Когда я закончил, Риббентроп, едва взглянув на ответ британского правительства, стал зачитывать предложения Германии. Читал он по-немецки, очень быстро, невнятно произнося слова. Тон его был раздраженным. Из шестнадцати пунктов я уловил содержание только шести, но совершенно
Это было явно хорошо рассчитанное оскорбление со стороны человека, желавшего войны и опасавшегося, что британское посредничество может лишить его этого удовольствия. Около 2 часов ночи Далерус позвонил в посольство Великобритании из салона Геринга в полевом штабе люфтваффе, желая узнать о результатах визита Гендерсона. Расстроенный тем, что Риббентроп «зачитывал» пункты предложений так быстро и невнятно, что Гендерсон практически ничего не смог понять, а сам текст документа не попал ему в руки, Далерус повернулся к развалившемуся на софе Герингу и произнес: «Если вы действительно хотите достичь соглашения с Великобританией, […] вы должны немедленно исправить ошибку Риббентропа, сделав так, чтобы посольство Великобритании смогло ознакомить поляков с предложениями Германии». Потом прибавил, что нельзя вести себя подобным образом с послом «такой империи, как Великобритания». Геринг смутился. Он встал и принялся нервно расхаживать по салону. Далерус предложил фельдмаршалу, у которого имелся экземпляр предложений Гитлера, такой выход: он позвонит в британское посольство Форбсу [286] и продиктует пункты. Геринг снова начал ходить из стороны в сторону, явно раздумывая над тем, стоило ли так рисковать, ведь Гитлер запретил предавать огласке эту информацию. Потом вдруг остановился, посмотрел на шведского предпринимателя и сказал: «Ответственность беру на себя. Можете ему позвонить». «Геринг дал мне копию предложений Гитлера, – писал Далерус, – я позвонил Форбсу и зачитал пункты. […] Форбс попросил меня читать медленнее, но когда я выполнил его просьбу, Геринг занервничал и попросил читать быстрее. Ситуация была весьма затруднительной».
286
Имеется в виду сэр Огильви Форбс, советник британского посольства.
Особенно затруднительной она оказалась для фельдмаршала: он знал, что тайная личная разведслужба Риббентропа могла сообщить ему об этом звонке. Но Геринг не знал, было ли намеренное оскорбление посла Гендерсона личной инициативой Риббентропа или же тот пошел на это по приказу Гитлера. В первом случае Герман Геринг мог выступить спасителем соглашения с Англией и наконец отодвинуть Риббентропа в сторону. Но во втором случае он мог навлечь на себя сильное неудовольствие повелителя… Именно это и заставило его глубоко задуматься, но когда в 2 часа 30 минут 31 августа Далерус выразил желание вернуться в Берлин, Геринг поспешил отговорить его от этого, сказав, что гостю непременно надо выспаться. Так что шведу Биргеру Далерусу, занимавшему нейтральную позицию, остаток ночи пришлось провести в спальном купе штаба военно-воздушных сил германского рейха…
Тридцать первое августа 1939 года стало днем упущенных возможностей: в 11 часов утра советник британского посольства Огильви Форбс явился в посольство Польши и вручил послу Липскому, уже начавшему подготовку своего ведомства к отъезду, текст германских предложений из шестнадцати пунктов, продиктованных ему ночью Далерусом. Но для Липского он не представлял интереса: он не получил полномочий на проведение «прямых переговоров», он не верил ни единому немецкому предложению и был уверен в том, что в случае начала войны польские войска очень скоро вступят в Берлин! А тем временем Геринг занимался вывозом предметов искусства из своего дворца. Но тем не менее он пригласил посла Гендерсона к себе в 17 часов [287] . «Он говорил часа два, – вспоминал Гендерсон, – о совершенных поляками преступлениях, о желании Гитлера и своем стремлении установить дружественные отношения со всем миром вообще и с Англией в частности. Разговор ни к чему не привел, […] и у меня сложилось впечатление, что эта встреча с Герингом – последняя и отчаянная его попытка отделить Великобританию от Польши».
287
Естественно, предварительно он заручился разрешением на это Гитлера.
Именно так и было на самом деле, и Геринг для этого не жалел сил: он показал Гендерсону копию телеграммы, отправленной Варшавой своему послу в Берлине, чтобы показать, что поляки не имели ни малейшего желания вести переговоры [288] . Он в ярких красках обрисовал все ужасы англо-германской войны. «Я буду вынужден отдать приказ о бомбардировке Англии», – предупредил Геринг посла с дрожью в голосе. Гендерсон на это спокойно сказал, что есть опасность того, что он может погибнуть под бомбами [289] . Геринг с улыбкой заметил, что сам поведет первый самолет на Англию, чтобы сбросить венок на его могилу. После чего серьезным тоном предложил начать прямые переговоры между Германией и Великобританией, которая могла бы представлять и интересы Польши. К несчастью для Геринга, сэр Нэвилл Гендерсон окончательно перестал доверять нацистам, его правительство вынуждено было отчитываться перед парламентом и обществом, а времена Мюнхена безвозвратно прошли. Но Гитлера это не беспокоило: он считал, что поляки должны сдаться или умереть, причем предпочтительнее для него был второй вариант. И тот день ошибок закончился совершенно бессодержательной встречей Риббентропа и польского посла Липского: мирного времени оставалось всего несколько часов…
288
Телеграмму, несомненно, перехватил «Центр исследований Германа Геринга». С 1933 года эта служба сильно разрослась, что потребовало переезда в более просторное помещение в блоке домов Шиллерколоннада в Шарлоттенбурге, штат вырос до 1000 сотрудников. К 1939 году «институт» расшифровывал основную часть сообщений, поступающих из-за границы.
289
Это было мрачной шуткой Гендерсона: он знал, что тяжело болен и что жить ему оставалось совсем недолго.
Но когда в тот вечер Герман Геринг вернулся в Каринхалл, от его прежнего фанфаронства не осталось и следа. «Когда муж вернулся домой, – вспоминала Эмма
– Два года, пять, семь лет… Не знаю!
– Так долго? – проговорила я, поразившись.
– Предугадать это действительно невозможно. Если бы только Польша была одинока! Но Англия и Франция поддержат ее, и они будут сражаться, как настоящие дьяволы. Никто не может знать, сколько времени это продлится».
В этом ответе Геринга проявилось человеческое лицо солдата, который мыслил разумно, который познал ужасы войны, который желал бы вырастить дочку, которому хотелось бы мирно наслаждаться накопленными богатствами и который временами относился с жалостью к несчастьям своих соотечественников. Но этот солдат превратился на следующий день в маршала в сверкающем наградами мундире. «Он сказал, – рассказывал шведский предприниматель, который встретился с Герингом в вагоне-салоне его штабного поезда, – что прошлой ночью группа подлых поляков захватила радиопередающую станцию в Глейвице и, выйдя в эфир, сообщила, что Польша начала войну против Германии». Геринг повторил ложную информацию нацистской пропаганды, прекрасно зная, что на самом деле этот кровавый инцидент был инсценирован СС по приказу Гитлера [290] . Но имея такой предлог, фюрер смог хладнокровно объявить, что немецкие войска перешли границу, чтобы отбросить «захватчиков», а люфтваффе уже начало методично уничтожать польскую авиацию… «Геринг много говорил, – вспоминал Далерус. – Он разразился ругательствами в адрес польского правительства и польского народа, затем обругал Англию, допустившую все это и повинную в конфликте. Он попытался убедить меня в том, что действия немцев законны и безупречны. Они якобы не желали войны с Польшей, их просто-напросто вынудили ее начать».
290
Гиммлер приказал переодеть в польскую форму пленников концлагерей. Они получили приказ напасть на радиостанцию, после чего их убили эсэсовцы.
Все это было явно шито белыми нитками, но Геринг при этом старался любой ценой не допустить разрастания конфликта. Его откровенный разговор с Эммой показывает, что он уже в эту возможность не верил, но как человек упорный и предприимчивый, да еще имея в посредниках Далеруса, Геринг все еще надеялся выйти напрямую на самых главных представителей британской власти. И он решил лично встретиться с членами британского правительства. Разумеется, прежде на это требовалось получить разрешение Гитлера… А тем временем фюрер собирался выступить с большой речью перед депутатами рейхстага, собравшимися в зале оперы «Кролль», и Герингу надо было немедленно туда ехать.
В начале двенадцатого Геринг позвонил Далерусу, сказал, что находится в рейхсканцелярии, и попросил шведа приехать туда. Когда Далерус прибыл, его встретил сиявший фельдмаршал. «Он коротко изложил суть выступления фюрера, – вспоминал шведский предприниматель, – а потом с гордостью сказал, что Гитлер только что назначил его вторым человеком рейха [291] . Потом добавил, что в этом качестве у него будет больше, чем раньше, возможностей для работы в пользу мирного решения проблем. Однако новый статус подразумевает также огромную ответственность и, естественно, четкое следование политике фюрера». Потом Геринг отвел Далеруса в комнату для приемов, где его ждал Гитлер. «Он вежливо поздоровался со мной, – рассказывал Далерус, – но при этом я сразу же обратил внимание на ненормальность его поведения. Он подошел ко мне, остановился и начал говорить, глядя перед собой. Его дыхание было таким несвежим, что мне приходилось сдерживаться, чтобы не отступить на шаг. […] Начал он с заявления, что всегда знал, что Англия не желала мира и всегда преследовала только собственные эгоистичные интересы. Он поблагодарил меня за все мои усилия по установлению контакта между двумя народами и сказал, что они оказались тщетными только по вине Англии». Затем последовали длительные разглагольствования, включавшие обвинения англичан, затем Гитлер обрушился на поляков, «которых решил уничтожить». После этого он сказал, что готов продолжить переговоры с Англией, и прибавил: «Но если англичане не поймут, что в их же интересах не воевать против меня, тогда они дорого заплатят за свои ошибки». Далерус вспоминал: «Он продолжал нервничать, начал махать руками и кричать, стоя рядом со мной: “Если Англия хочет сражаться год, я буду сражаться год, если она захочет воевать два года, я буду воевать с ней два года!..” Он замолчал, а потом, совершенно беспорядочно жестикулируя, закричал еще более пронзительным голосом: “Если Англия захочет биться три года, я буду биться три года!..” Возбуждение его все нарастало, и в конце концов с криком “Если понадобится, я буду сражаться десять лет!” он взмахнул кулаком и наклонился вперед, почти коснувшись пола. Ситуация стала столь затруднительной, что Геринг не удержался и вмешался. Гитлер повернулся к нам спиной. […] К счастью, эта неприятная встреча вскоре закончилась, и мы с Герингом поехали к нему домой. […] Он был возбужден и изможден».
291
Гитлер официально провозгласил Геринга своим преемником на случай смерти. За день до этого он назначил его председателем имперского Совета по обороне рейха.