Герман Геринг
Шрифт:
Но Зоммерфельдт продолжал стоять на своем, и Геринг сам продиктовал отчет секретарше. «Там говорилось, что рейхстаг подожгли коммунисты, дав сигнал к восстанию, и что «для предотвращения насилия» полиция уже производит аресты коммунистов и закрывает коммунистические газеты, выход которых отныне запрещен. Диктуя секретарше, Геринг все время заглядывал в какую-то бумагу, лежавшую перед ним на столе. Он использовал цифровые данные из моего отчета, но увеличил их все в десять раз».
«Я попросил Геринга подписать то, что он продиктовал: ведь это был уже не отчет о пожаре, а политический документ, способный вызвать весьма серьезные последствия. Геринг поставил в конце размашистую подпись, и я направился в отдел по связям с прессой; там доктор Гайссманн, редактор, буквально выхватил бумагу у меня из рук, воскликнув с досадой: «Где это вы пропадаете?! Тут все как будто с ума
«Ничего не пойму! — вскричал я, тоже начиная волноваться. — Откуда иностранным журналистам стало известно об арестах, ведь они только что начались?!»
«Из моего сообщения, — спокойно сказал, поднимаясь из-за стола, незнакомый молодой человек. — Я пришел сюда два часа назад». Доктор Гайссманн поспешил представить мне незнакомца: «Это господин Берндт, представитель доктора Геббельса, он теперь будет работать с нами постоянно».
Теперь до меня дошло, я понял все: и перемену в настроении Геринга, и появление в его речи жаргонных словечек и ругательств, и то, что за документ лежал перед ним на столе, когда он диктовал свой отчет секретарше. Доктор Геббельс был предусмотрительным человеком и позаботился обо всем!»
Позже было установлено, что нацистское руководство заранее подготовило весь набор законов о чрезвычайном положении (они уже были подписаны министрами), которые сразу же после пожара были представлены на утверждение президенту и ночью 28 февраля немедленно вступили в силу. Были отменены (разумеется, «временно» и, конечно же, «для защиты народа и государства от заговорщиков») все гражданские права и свободы, которые после этого так и не были восстановлены. Нацисты потом говорили, что эти законы были подготовлены «на всякий случай»: они, мол, опасались покушения на Гитлера и восстания коммунистов.
На коммунистов и пал первый удар. Были арестованы все руководители компартии; 3 марта штурмовики и полицейские обнаружили квартиру, где скрывался Эрнст Тельман, арестовали и избили его. Геринг, узнав об избиении вождя коммунистов (который еще оставался кандидатом в депутаты рейхстага), приказал привести его к себе в кабинет, поздоровался за руку и, извиняясь перед ним (или оправдываясь перед собой), сказал: «Дорогой Тельман, если бы к власти пришли вы, то меня не стали бы избивать, но ваши люди сразу же снесли бы мне голову!» Это была война — война не на жизнь, а на смерть, и Геринг открыто заявлял, что не даст пощады своим противникам. Геббельс, подшучивая как-то над Герингом, сказал о нем: «У нашего «стального солдата» — сердце ребенка!» Теперь «стальной солдат фюрера» демонстрировал свою твердость и верность своему вождю, объявляя коммунистам беспощадную войну: «Око — за око, зуб — за зуб!» — провозгласил он, подражая своему изворотливому сопернику.
3. Поджигатели греют руки
Выборы в рейхстаг состоялись 5 марта. Несмотря на все чрезвычайные меры, предпринятые нацистами, они не принесли им той политической победы, которой они добивались, желая завоевать в рейхстаге абсолютное большинство. Правда, они получили 288 мест, сохранив за собой положение самой крупной политической фракции в парламенте, и еще 52 места получила Германская национальная народная партия, которой руководил Гугенберг. Коммунисты потеряли 19 мест, но выиграли 6 мест на выборах в ландтаг Пруссии, происходивших одновременно. Самые ощутимые потери они понесли в Берлине, завоевав там только 24 % голосов и уступив нацистам, получившим 35 % голосов.
Вечером 5 марта нацисты, заранее празднуя победу, веселились и гуляли напропалую. «Роскошную квартиру Геринга на Кайзердамм заполнила самая изысканная публика, все поздравляли и хозяина, и друг друга, — писал Зоммерфельдт. — Предсказывали, что НСДАП завоюет абсолютное большинство, может быть даже — две трети мест, а уж при поддержке националистов Гугенберга — и вообще «оккупирует» почти весь рейхстаг. Вокруг Геринга группировался кружок его близких друзей, но он старался уделять внимание всем гостям и всем расточал любезности. К полуночи квартира превратилась в подобие дорогого ресторана, где знатная публика веселилась, забыв об условностях, а люди в коричневой форме тем временем не отходили от столов, наедаясь, благодаря удобному случаю, самыми изысканными кушаниями. Промышленники, среди которых выделялся Фриц Тиссен, аристократы во главе
«Когда по радио стали передавать первые данные о результатах выборов, мы с Мильхом отправились к нам в министерство и засели за подсчеты, — продолжает Зоммерфельдт. — Общий итог был уже ясен, когда к нам в комнату вошли Геринг и Гитлер. Оба пребывали в превосходном настроении: Геринг потирал руки, а Гитлер заливисто смеялся над какой-то шуткой, что случалось с ним крайне редко. «Не беспокойтесь, мы вам не помешаем!» — сказал нам Гитлер дружеским тоном. «Да мы уже закончили. — ответил Мильх. — Никаких серьезных изменений больше не произойдет.» — «И что же, каков итог?» — спросил Гитлер, и в наступившей тишине все взгляды обратились ко мне, так как у меня в руках был листок с результатами подсчетов.
— НСДАП не хватает 50 мест, чтобы иметь большинство!
— Какое большинство? — с некоторым недоверием спросил Гитлер.
— Простое большинство! — ответил я. Гитлер нахмурился, поджал губы и забарабанил пальцами по столу.
— А Гугенберг? — спросил он.
— Около 50 мест, господин рейхсканцлер! — ответил я.
— Хорошо, прочтите, пожалуйста, общий итог! — попросил Гитлер, стараясь показать полное спокойствие, в то время как его пальцы выбивали быструю дробь по моему столу. Я медленно прочел:
— НСДАП — 288 мест, националисты — 52 места, буржуазные консерваторы — 33, центристы — 73, социал-демократы — 121, коммунисты — 81 место.
— Благодарю вас! — сказал Гитлер и, резко повернувшись, пошел к выходу. Мы услышали, как он сказал Герингу у двери:
— Пока жив «старый господин», мы не избавимся от этой проклятой шайки!»
После выборов Эрхард Мильх, ставший заместителем Геринга в министерстве авиации, переехал в здание бывшего Национального банка на Беренштрассе, освободившееся после краха банка в 1931 г. Uh занял апартаменты Ялмара Шахта, ставшего президентом Государственного банка Германии. Теперь в этих помещениях расположилось вновь созданное министерство авиации. Одну из самых больших комнат отвели для Геринга, но он пока заглядывал туда крайне редко.
Глава 12
«Молчать! Фюрер сам
призовет вас к ответу!»
…Мы должны быть безжалостными! Концентрационные лагеря — это не исправительные учреждения, а инструмент террора, который является самым эффективным средством. Я не собираюсь выглядеть благодетелем только ради того, чтобы не задеть этих ничтожных буржуазных неженок!
Идея создания в Германии концентрационных лагерей, безусловно, принадлежала Герингу, которому, как говорят, она понравилась еще в детстве. Его отец, уполномоченный по делам рейха в Юго-Западной Африке, рассказывал ему, что англичане во время англо-бурской войны устраивали такие лагеря для пленных буров. Юному Герману запомнился рассказ отца, и спустя много лет этот достойный наследник традиций прусского дворянского рода, бережно хранивший в душе воспоминания о детских играх в лесу Фельденштайн (когда он изображал из себя защитника свободы, генерала буров), став во главе министерства внутренних дел, устроил такие лагеря в Пруссии, поместив туда противников режима, в первую очередь — коммунистов и других инакомыслящих, а другие провинции Германии быстро подхватили его начинание. Скоро в лагерях оказались тысячи несчастных, среди которых были профсоюзные деятели, пацифисты, социал-демократы и даже члены самой НСДАП, уличенные в неблагонадежности. Все эти люди, попавшие в лагеря без суда и следствия, подвергались там унизительному и жестокому обращению. Надзор за лагерями Геринг поручил шефу гестапо Дильсу, уже имевшему опыт по этой части: его подчиненные держали своих узников в больших подвалах на окраине Берлина, где пытали и убивали их, а потом, когда подвалов стало не хватать, устроили для них лагеря предварительного заключения за городом. Как видим, мысль о создании концлагерей зародилась одновременно в умах многих людей (людей?), и это еще раз подтверждает ту истину, что если общество испытывает потребность в каком-либо изобретении, то оно тут же и появляется, причем сразу в нескольких местах. Геринг если и не был первооткрывателем концентрационных лагерей, то явился их первым учредителем в Германии; в дальнейшем у него нашлись способные ученики и последователи, вместе с которыми он значительно усовершенствовал свое нововведение, поставив дело преследования и истребления людей на промышленную основу.