Герман Геринг
Шрифт:
Торглер, Димитров, Танев и Попов были оправданы, а ван дер Люббе приговорен к смерти, но приговор суда так и не прояснил вопрос: кто же в действительности был виновен в поджоге рейхстага? Тем не менее несчастный голландец был обезглавлен 10 января 1934 г. (нацисты широко применяли этот средневековый вид казни; сохранились фотографии, показывающие, как двое эсэсовцев держат приговоренного, выкручивая ему руки сзади и пригибая к плахе, а третий отрубает ему голову топором). Димитров же покинул Германию 28 февраля на специальном самолете, присланном из России. Он улетал из Кенигсберга, и чтобы попасть на самолет, ему пришлось проделать путь через всю Германию, во время которого его жизнь висела на волоске: Геринг, взбешенный унижением, перенесенным в суде, поклялся, что убьет его, представив его гибель
Однако в Германии нашлись люди, решившие предотвратить убийство — и не потому, что им было жаль Димитрова, а потому, что они не хотели нового ущерба для престижа страны (как и для самого Геринга). Ханфштенгль, секретарь Гитлера по связям с иностранной прессой, и Зоммерфельдт, пресс-секретарь Геринга, представили дело так, что «слухи об убийстве» распространяются иностранными журналистами, и выпустили опровержение, в котором официально заявлялось, что Геринг, «джентльмен и солдат», никогда не унизится до трусливого убийства из-за угла и что он «вообще не такой, как другие нацистские вожди». Опровержение тут же перепечатали ведущие европейские газеты, и на другое утро Геринг имел удовольствие прочесть в лондонской «Таймс», что он — «настоящий джентльмен». Похвала англичан значила для него гораздо больше, чем судьба «какого-то Димитрова», и он незамедлительно выступил с резким заявлением о том, что «слухи о подготовке покушения — это выдумки его врагов», и что он не замышлял ничего подобного. Позже до него дошла правда о проделке Ханфштенгля, но в это время Димитров находился уже далеко от Германии.
Последствия неудачного выступления Геринга в суде (прозвучавшего в прямом эфире на всю страну) еще долго сказывались на его престиже и заметно пошатнули его авторитет среди нацистского руководства. До этого случая многие восторгались его проницательностью и умением быстро реагировать на «происки врагов» — и вот, надо же, такой конфуз, да еще в разгар кампании по проведению референдума, когда решался вопрос о том, быть ли в Германии однопартийному правлению нацистов, или нет. До этого пропаганда Геббельса искусно подводила население к мысли, что «многопартийная система — это зло»; той же цели служил и-суд по делу о пожаре рейхстага, который теперь оказался «скомканным», не сумев убедительно доказать, что поджог — «дело рук коммунистов, замышлявших вооруженное восстание», — как утверждали Гитлер и особенно Геббельс, а вслед за ними — и Геринг. История (уже не в первый раз!) мрачно подшутила над ним, сделав из его слов пророчество, обратившееся против него самого. Всего через 13 лет призрак виселицы, который он так опрометчиво потревожил, возник перед ним как реальная и страшная угроза для него самого.
2. Третье явление свастики
Христианская любовь — глупость, потому что любовь парализует человека. Свастика, преемница меча — вот символ германского христианства.
Накануне референдума с речью к населению страны обратился президент Гинденбург, которому исполнилось уже 86 лет. Он сказал:
«Я и правительство рейха едины в нашем стремлении вывести Германию из полосы внутренних потрясений и безволия послевоенного периода. Теперь мы призываем немцев решить судьбу страны и сказать миру О поддержке нашей политики. Благодаря смелому, решительному и уверенному руководству канцлера Гитлера и действиям его коллег, назначенных мною указом от 30 января этого года, Германия обрела веру в себя и нашла свой путь к возвращению национальной чести и светлому будущему!»
Неудивительно, что после такой речи президента, пользовавшегося доверием и уважением населения. 95 % голосовавших сказали «Да» на референдуме, одобрив таким образом деятельность НСДАП, ставшей с этого времени единственной разрешенной законом политической партией в стране. Так менялась Германия. Она действительно вступила на новый путь, который отнюдь не стал для нее «путем к обретению национальной чести». Это был путь к тоталитаризму и войне, и события 1933 г., ставшие его роковыми вехами, красноречиво говорили об этом:
3 сентября 1933 г. —
14 октября — Германия вышла из Лиги Наций: Гитлер не захотел связывать себя обязательствами по разоружению.
12 ноября — референдум по однопартийной системе; 95 % голосовавших одобрили деятельность НСДАП.
На этом фоне в жизни Геринга произошел эпизод, который хотя и имел значение только для него лично, но был тесно связан с происходившими историческими событиями. \1 октября 1933 г. исполнилось два года со дня смерти Карин. Геринг побывал в Швеции и посетил ее могилу, на которой оставил венок с лентой; на ленте была изображена свастика. На другой день обнаружилось, что лента со свастикой сорвана и куда-то исчезла; на могиле была оставлена записка со словами: «Не потерпим нацистской пропаганды!» Видимо, это сделали местные антифашисты. Геринг сначала ничего не понял: ведь он впервые увидел свастику именно здесь, в Швеции, в 1920 г.; это была часть орнамента, украшавшего каминную решетку в доме графа Розена, известного путешественника и ученого. Тогда свастика воспринималась как старинный символ и экзотическое украшение, не лишенное оттенка тайны — но и только! Да, так было тогда — но не теперь! Теперь, в 1933 г., свастика стала символом нацизма, и случай на могиле показал, что она вызывает у людей совсем не добрые чувства.
Все это значило только одно: что времена изменились, и изменился сам Геринг, во многом ставший после смерти Карин другим человеком. Не заметить этого было просто невозможно. Со смертью Карин из его жизни ушли любовь и молодость и многие добрые чувства, согревавшие и смягчавшие душу. Остались: погоня за властью и жажда обогащения, превратившиеся в самоцель, а символ свастики стал обозначать не Швецию и Карин, а нацистов и Гитлера.
Случай на кладбище потряс Геринга: он был огорчен не только оскорблением, нанесенным памяти жены, но и тем, что это произошло в милой его сердцу Швеции, где он когда-то нашел приют после бегства с родины; теперь ему дали понять, что он здесь — нежеланный гость.
Он решил, что перевезет останки Карин в Германию и похоронит ее в бывшем охотничьем заповеднике прусских королей Шорфгейде. Там, на высоком берегу озера Дольнзее, будет построен мавзолей, и там она будет покоиться в тишине, в свинцовом гробу, и никто не нарушит ее уединение. Там же, неподалеку, он решил поселиться и сам, в новом доме, построенном в виде шведской фермы; он решил назвать его «Каринхалле» («Дом имени Карин»).
Все эти планы были быстро воплощены в жизнь. Лучшие архитекторы возвели дом и мавзолей (под который было перестроено старое военное укрепление), все расходы были оплачены из бюджета Пруссии, и поместье Шорфгейде было взято под охрану государства как природный заповедник.
3. Затишье перед грозой
1 декабря 1933 г. вышел закон «О единстве партии и государства», согласно которому НСДАП стала «государственной партией», единственной в стране. Тогда же Эрнст Рем и Рудольф Гесс были назначены министрами рейха, и Геринг с беспокойством увидел, что его оттесняют от фюрера и что он уже не является вторым лицом в государстве, а представляет собой всего лишь одного из деятелей в окружении Гитлера, личным и самым близким другом которого стал Рем. В то же время Геббельс, его самый ловкий и опасный соперник, продолжал методично расширять свою сферу влияния, учредив «Государственную палату культуры», взявшую под контроль всех деятелей искусства, и издав «Закон о редакторах», с помощью которого подчинил себе все газеты.
Геринг утешался тем, что в его распоряжении оставались все леса и всё воздушное пространство Германии; он имел доступ ко всем секретам немцев через свой «Центр исследований»; наконец, ему подчинялись оперные и драматические театры Пруссии! Под Рождество он сделал широкий жест: выпустил на волю по амнистии многих узников концлагерей, решив укрепить свою популярность и воспользоваться для этого властью, пока она еще была у него в руках.
После 12 ноября 1933 г. его должность президента рейхстага почти утратила свое значение, потому что в рейхстаге заседала только одна партия — НСДАП; зато теперь можно было не беспокоиться по поводу выборов в рейхстаг — успех был обеспечен надолго.