Герои 90-х. Люди и деньги
Шрифт:
В музыкальной тусовке для краткости и удобства Юрия Айзеншписа называли просто Шпис. Но «первый российский продюсер» приучил публику к транскрипции своего имени. Он, собственно, и ввел понятие «музыкальный продюсер» в лексикон российского шоу-бизнеса. Производство звезд он считал такой же отраслью народного хозяйства, как тяжелую металлургию или производство подтяжек.
Он знал наперед, что будут слушать и что стоит «раскручивать». Основой его бизнеса были интуиция и знание конъюнктуры. Средством производства — личные контакты, скрепленные финансовыми вливаниями. А
Он мог удивить нескромным заявлением и эпатировать публику внешним видом (его пиджак «a-la пожар в джунглях» на какое-то время стал притчей во языцех), проявлять жесткость и быть придирчивым. Каждый новый проект для него был «делом всей жизни». Ему же принадлежат ставшие классическими технологические разработки «звездного конвейера»: тотальный обвал эфиров со шлягером исполнителя и последующий гастрольный «чес» с концертами по стране.
Он мог позволить себе прихоть, граничащую с абсурдом, но являющуюся «высшим профессиональным продюсерским пилотажем» и «мечтой жизни», — сделать звезду из ничего.
Отсидев 10 лет по «валютной статье», через три месяца он… загремел еще на семь лет и восемь месяцев. За это власти потом принесут официальные извинения и выплатят материальную компенсацию в размере 42 рублей за месяц срока. Последняя зона, где сидел Айзеншпис, называлась «мясорубка» и славилась печальной статистикой самой большой в СССР смертности. «Мне помогли выжить и сохранить здоровье умение находить общий язык с людьми и уверенность в том, что справедливость на свете все же есть», — говорил о том времени сам Айзеншпис.
Досрочным освобождением он обязан судьбоносной случайности. Его мать родилась в одной деревне с Председателем Верховного Совета, министром иностранных дел Андреем Громыко. Кроме того, она сама находилась на партийной работе. Она преодолела все бюрократические препоны и попала на прием к односельчанину. В 90% случаев просьбы допущенных челобитчиков удовлетворялись.
Самым счастливым днем своей жизни Юрий Айзеншпис называл 30 марта 1988 года. Он не стал мстительным Монте-Кристо и считал годы, проведенные в заключении, такими же прожитыми годами своей жизни. Но другой жизни. Не связанной с музыкой.
Едва выйдя на свободу, Айзеншпис познакомился с Виктором Цоем в саду «Эрмитаж». Это был звездный час. Для них обоих! В творчестве Виктора Цоя звезда — один из центральных образов. У Айзеншписа понятие «звезды» было несколько иное, свое: «Когда мы познакомились, они не только не были звездами — названия группы “Кино” даже не было в официальных списках Министерства культуры».
Сработало ли айзеншписовское шестое чувство и нюх на конъюнктуру или произошел счастливый случай, но их альянс вылился в идеальное сочетание коммерческого и музыкального успеха. Продюсер не вмешивался в творческий процесс, а музыканты были обеспечены всем необходимым для оного.
«Кино» — первая отечественная группа, собравшая Лужники.
С приобретенным авторитетом
Набор исполнителей — от «Алисы» и ДДТ до Муромова и Жени Белоусова. Унесенный ветром перемен с прокуренных кухонь народ жаждал зрелищ, и аншлаги в залах стали таким же обычным явлением, как недавние очереди за колбасой. Это был период стремительного финансового подъема.
Спустя некоторое время после гибели Цоя, словно руководствуясь лозунгом своих новых подопечных «нажми на кнопку — получишь результат», Айзеншпис занялся группой «Технология». Он знал, на какие «кнопки» нажимать. Модный «закос» под Depeche Mode, чуть ли не ежедневные эфиры по ЦТ и радио, и через четыре месяца «Технология» — группа номер один. Свет новой звезды означал тогда тепло лучей в виде дивидендов от концертов.
Айзеншпис помог «зажечь» в свое время и «Моральный кодекс», восполнив нехватку «гитарной волны». Ну а стилистика и само название «Янг Ганз» напрашиваются на сравнение с Gans’n Rouses.
В случаях принципиальных расхождений Айзеншпис наглядно показывал, чего он стоит. Как только «Технология» продемонстрировала первые признаки «звездной болезни», Айзеншпис бросил группу. Результат не заставил себя долго ждать — рейтинг моментально упал, группа распалась.
На одном из концертов «Янг Ганз» за кулисами Айзеншпис услышал, как музицирует на рояле Влад Сташевский, исполняя что-то из репертуара Шуфутинского.
К возможностям этого исполнителя даже коллеги и друзья Айзеншписа отнеслись скептически. Но слова хита Алены Апиной «Я его слепила из того, что было» точно отражают идеологию и технологию отечественного шоу-бизнеса. Звездой может стать каждый. Точнее, звезду можно сделать из кого угодно. Секрет в том, что сделать ее может не каждый.
Айзеншпис мог. Под его руководством Влад Сташевский прошел «все круги» восхождения: «начинающий московский исполнитель», «молодой московский певец», «восходящая звезда», «надежда года», наконец номинация «Открытие года»…
«На сегодня шоу-бизнес — занятие дорогое и в большинстве случаев убыточное, — сетовал тогда Юрий Айзеншпис. — Я привлекаю средства даже не спонсоров, а меценатов. Сташевский, конечно, стал сейчас что-то зарабатывать по клубам, но эти суммы не настолько велики, чтобы о них говорить, и не сравнимы с затратами, и мои доходы намного скромнее, чем может показаться».
«На раскрутку Сташевского уже истрачено около 800 000 долларов, — продолжал Айзеншпис, — и клип “Любовь здесь больше не живет”, принесший ему популярность, крутился по различным каналам ТВ около тысячи раз. Так, 85 000 долларов стоит запись фонограммы, съемка двух клипов обошлась в 50 000 и 35 000 долларов, а музыка к песне, заказанная композитору, стоит от 1000 до 3000 долларов. В моей жизни было только два коммерческих проекта — “Кино” и “Технология”».