Герои чужой войны
Шрифт:
— Глядите, кто здесь! Сам Кос — хозяин глупой мохнатой собаки! Впрочем, он и сам недалеко ушел от своего глэйва!
— Не надо собачку обижать, — пришел я в себя. — Хват — умный песик. И зубки у него острые. Прикажу, заглотит за раз.
— Не пугай, пуганные уже! — хохотнула Иримэ. — Почему не заглядываешь в гости? Голову давно проверял? Зайчиха сердится. Вот не пойму, чем ты ей приглянулся. Так заботиться о тебе — давно не припомню подобного!
— Я уже был у нее, поправился, спасибо. И чувствую себя прекрасно. Чего ты хочешь от меня, Иримэ? — я стал терять терпение. — Говори прямо, а не виляй,
— Девочку зачем обижаешь? — вот и довыпрашивался. Сразу в лоб. — Пришла, надулась на всех, села в угол и стала стрелы готовить. Уже целую кучу наделала. Наверное, тебя убивать собралась.
— Ну, может, это не во мне дело? Лифанор нас расчихвостил в штабе, вот и переживает.
Эльфийка фыркнула.
— Еще бы она переживала из-за мужского превосходства! В тебе дело, милый мой! Ты уж определись: нравится она тебе или нет. Нельзя так. Вам идти в поход, а любое невысказанное слово способно сорвать операцию. Ты даже не знаешь, как опасно таить в душе обиды! В самый неподходящий момент рассоритесь, а ваша глупость может привести к гибели отряда!
Эльфийка была права на все сто процентов. И надо было что-то делать с нашими отношениями, вернее, с отношением Кели к моей персоне. Я, вроде бы, не давал повода для возникновения чувств, о чем и сказал Иримэ. Девушка выслушала меня внимательно, нахмурив свои брови.
— Значит, ты все же стремишься попасть домой? Ну да, надежда умирает последней, это твои слова, кстати. Только вбей себе в голову, что в погоне за мечтой можешь все пробегать. И свою Мирину, и Кели.
— Но как же отношения человека и эльфа! — воскликнул я. — Я не знаю, как здесь относятся к… кхм, дружбе между особями разных рас.
— Скажу тебе, глупенький мальчик, — Иримэ оглянулась, потянула меня за угол штаба, и я, как покорная овечка, последовал за ней, — скажу, что любовь между человеком и эльфом здесь не такая уж и редкость. Да, были раньше времена, когда существовал строжайший запрет на скрещивание крови, но потом выяснили, что ничего страшного нет. А что не так у эльфиек, Кос? Все прелести на своих местах, как и у женщин человеческой расы. Посмотри на меня. Нравится? — Иримэ с серьезным видом едва коснулась ладонями своей груди. Вот же зараза! — Разве что различие в строение ушек. Ну, острые они у нас, но на это можно и внимания не обращать, да?
— Да, — честно подтвердил я. — Никакой расовой дискриминации по антропологическому признаку. Клянусь!
— Не умничай, мальчик! — Иримэ слегка рассердилась. — Я большинства слов-то не знаю! И скажу еще, что полукровок в Росении очень много. Я навскидку назову тебе до сотни смешанных семей, и это только среди знати. И никто не парится, как ты выражаешься, по этому поводу.
— Но ведь люди живут меньше. Каково это для эльфа — медленно стареть и видеть смерть близких, пережить их всех?
— Не поверишь, Кос, но многие сознательно идут на это. Любовь всепоглощающа и порой жестока в своей правде. Да и не живут эльфы столько. Враки. Лет сто пятьдесят-двести. Даже меньше. Мы уже давно изменились…. Так что сказать Кели?
— Эй, полегче! Не гони вскачь! — я вскинул руки. — Я ничего не говорил. Дай мне разобраться с самим собой, хорошо? Ты же видишь, я сейчас не могу решать свою личную жизнь! Не на торжище нахожусь, в конце концов.
— Хорошо,
С Кели мне не удалось поговорить. Текучка дел, приготовления к отъезду убили все мое время, и мне оставалось только анализировать наши взаимоотношения, покачиваясь в седле своей лошади. Рядом ехал Мавар, но он был еще тот молчун, и почти до самой столицы эльфов не проронил ни слова. Сначала мы ехали по накатанной санями интендантских обозов дороге от Базы до перекрестка, пересекли тракт, и не заезжая в лагерь боевой подготовки, откуда мы несколько месяцев назад выехали на свое задание, устремились к стенам Лазурии. Нам предстояло проехать по широкому деревянному мосту через замерзшую Тисаву, огибавшую Лазурию с востока, и только после этого передо мной открылись высокие шпили башен и дворцов.
Столица эльфов, даже закутанная в снежное покрывало, поражала своими формами. Сам город был не такой уж и большой, скорее, он тянулся вверх, отдавая дань прошлым предпочтениям местного населения. Эльфы когда-то вышли из лесов, где чувствовали себя единым целым с природой; новые времена диктовали новые правила. Вот и стали строить высотные здания с многочисленными башенками и резными барельефами, а на многочисленных холмах, раскиданных вдоль Тисавы, устроили что-то вроде вечных садов. Было довольно странно и забавно видеть контраст белого снега и розового камня, из которого были сложены дома горожан. Получилось довольно забавная колористика, которая придала очарование и шарм Лазурии. На закате город особенно был хорош, и до позднего вечера здесь не зажигали газовые фонари. Новейшие веяния докатились и до таких ретроградов, как эльфы.
Улицы Лазурии начинались сразу за пригородными одноэтажными застройками, имевшими статус дачных поселков. Прямые дороги рассекали город на множество мелких, но равных районов, каждый из которых мог похвастаться вычурными зданиями. Не было ни одного одинакового дома, так что заблудиться здесь можно было только с глубокого перепоя, когда не видишь берегов. Кстати, о птичках. Здесь, пока мы медленно ехали по мощенной дороге вдоль розовых флигелей и аккуратных домиков, я насчитал пять таверн и несколько пивных забегаловок, впрочем, не имеющих никаких аналогий с моими родными пивнушками. Солидные заведения, солидные люди и эльфы пьют пиво. Уже шок.
Было много деревьев. Конечно, они сейчас выглядели совсем непрезентабельно, ибо зима на территории Росении — это не зима во Флориде. Но я представил себе, как должна выглядеть Лазурия, когда все эти деревья и растения зацветут. Яблони, клены, липы, ясени, орешник — кажется, эльфы перетащили свои леса на новое место проживания, чтобы не чувствовать себя уж совсем обделенными.
В самом городе чувствовалась небольшая влажность. Полагаю, помимо Тисавы, с западного побережья постоянно дули морские муссоны. Подрастеряв свою мощь, они все-таки оказывали благотворное влияние на близлежащие леса и густую растительность в самой Лазурии.