Герои и злодеи
Шрифт:
— Хорошо. У меня по всем предметам удовлетворительные оценки, — похвастался Теон, приглаживая растрёпанную шевелюру.
— Надо же, — удивилась Аша, подойдя к зеркалу, мазнула помадой по губам. — В таком случае, ты заслужил поощрение. Куплю что-нибудь вкусное к ужину, — пообещала сестра.
Пока она надевала сапоги и плащ, Теон крутился рядом, радостно улыбаясь.
— Я хочу шоколадный торт, — оповестил он, прилаживая куртку на вешалку.
— Хорошо, Теон. Иди, порадуй папу, пока он трезвый, — улыбнулась сестра.
Едва за ней захлопнулась входная дверь, Теон прекратил улыбаться. Он знал, что все его оценки — фикция. Ведь он сам подправил кое-что в дневнике, и теперь надеялся, что обман не раскроется. Теон прошёл на кухню, где отец завтракал в гордом
За то время, что Теон уписывал за обе щёки тосты и варёные яйца, он успел услышать, о том, что сомалийские пираты захватили в плен торговое судно, в Пекине придавило каруселью десять человек, а радикальная партия Северной Ирландии выдвинула очередные требования о … И на этом месте свет погас. Видимо, выбило пробки. Ещё толком не рассвело, к тому же, на улице царила пасмурная морось, поэтому от освобождённого от шторы окна света оказалось мало. Теон отыскал свечи в ящике кухонной тумбы и передал отцу. Пока Грейджой-старший, чертыхаясь, ковырялся в щитке, он составил грязную посуду в раковину. Когда электричество было налажено, новости уже закончились. Теон вышел в коридор и достал из рюкзака дневник.
— Пап, смотри, у меня по всем предметам хорошие оценки, — протянув отцу табель, похвастался он.
— Вот молодец, сынок! Всегда знал, что ты у меня умный мальчик, только немного ленивый, — похвалил отец и прижал его к себе.
— Да, — Теон радостно кинул.
— Это можно и отпраздновать, — Бейлон вернулся на кухню и выставил на стол бутылку дорогого бренди. — Специально берёг для подходящего случая, — наполнив стакан янтарной жидкостью, пояснил он. Он достал было второй стакан и задумчиво взглянул на сына. — Ну, тебе ещё рано. Лучше я, сынок, выпью за твоё здоровье, — смакуя вторую порцию напитка, произнёс он.
Теон опустил глаза. И стыдно и противно.
— Папа, я пойду на велике покатаюсь, — сообщил он и вышел в коридор.
— Хорошо, Теон, только по дороге не езди, — крикнул из кухни Бейлон.
— Нет. Я в парке, — заверил он.
Во время велосипедной прогулки приятный весенний ветерок обдувал его лицо. Теон подумал, что так странно устроен человек. Вот он сегодня всем наврал, и ему было хорошо, от того, что его хвалили, но теперь он чувствовал себя погано. Мало того, что его мучила совесть, так ещё и стало противно от того, что отец нашёл очередной повод надраться. Впрочем, если бы он не солгал по поводу оценок, то получил бы нагоняй, а отец всё равно напился бы, мотивируя это тем, что Теон вымотал ему все нервы. Как не крути, от него ничего не зависело. Он решил, что стоит наслаждаться моментом, а не портить себе настроение из-за вещей, на которые не может повлиять. А упрёки совести он заглушил очень просто: посчитал, что от того, что он немного подправил оценки всем стало только лучше. И папа, и сестра им довольны, и сам он может со спокойной душой наслаждаться каникулами. Вечером, он как ни в чём не бывало, ел незаслуженный торт и слушал незаслуженные похвалы. Отец даже позвонил дяде Виктариону и похвастался какой у него сын молодец. В общем, каникулы начинались отлично.
****
Рамси снова стоял перед дверью своего дома и вертел в руках ключи. Он долго не мог решиться, но, в конце концов, обругал себя кретином и слабаком, и, повернув ключ, распахнул дверь. Дом поприветствовал его запахом затхлости и гулкой тишиной. Он давно был покинут и пустовал. Сантиметровый слой пыли покрывал все видимые взгляду поверхности, а мебель оказалась закрыта чехлами. Когда он прошёл по коридору, не снимая ботинок, то одинокая цепочка его следов отпечаталась на грязном полу. Рамси осмотрел весь дом и распахнул двери в каждую из комнат. Везде царила одна и та же картина: пыль и запустение. Он открыл окна, чтобы свежий воздух пробрался в дом. Остановился на кухне, и, поставив стул к окну, закурил. Пепельницы не было, и он стряхивал пепел в одну из, чудом уцелевших, кружек китайского чайного сервиза. Рамси ощутил небывалое облегчение, когда понял, что отец давным-давно здесь не живёт. Это определённо было хорошо. Значит,
Как только он открыл дверь в подвал, то тут же понял, что спуститься вниз выше его сил. В ушах снова зазвучал медный звон тарелок, а на лбу градинами выступил холодный пот. Рамси вытер лицо рукавом толстовки и глубоко вздохнул. Минуты две он собирался с духом, убеждая себя, что у него просто разыгралось воображение. Он посветил фонариком себе под ноги и начал спускаться по лестнице вниз, борясь с паническим страхом снова оказаться запертым в подвале. Ему стало казаться, что он слышит лязг цепей, а мурашки пробежали по спине. Он тяжело сглотнул и продолжил путь, чувствуя себя ужасно глупо.
— Я не боюсь темноты, — шёпотом произнёс он, чтобы немного подбодрить себя.
Луч света высветил электрощиток на стене, а также выхватил из темноты висящую на гвозде цепь и старый, должно быть уже отсыревший, матрац. Рамси отшатнулся назад. Барабаны в голове били очень громко, а сердце прыгало где-то в горле им в такт. Он стиснул в потной ладони пластмассовый красно-чёрный корпус фонарика и боялся сделать шаг вперёд. Ему казалось, что стоит только сойти с лестницы, как вновь вернётся отец и запрёт его в подвале. Хватая ртом воздух, он стоял на последней ступени.
— Здесь никого нет. Я один, — вслух проговорил он.
И тут же отозвался грубый, рычащий голос в голове.
— Я всегда рядом. Стою за твоей спиной, — оповестил он.
В этот миг у него закружилась голова и пересохло во рту, он рывком подскочил к щитку и врубил свет. Быстро открыл все вентили и взбежал по ступенькам наверх. Рамси моментально захлопнул дверь и дёрнул засов, проверяя прочность. Когда он добрался до кухни, обтирая по пути все стены, его трясло и он невольно сжимал и разжимал руки.
— Вот так, вот так. Ты окончательно поехал, — он упал на стул, и, зажав ладонями уши, покачался вперёд-назад. Барабаны потихоньку умолкли. Рамси нервно затянулся сигаретой, а после утопил окурок в фарфоровой кружке. В голове царил кавардак. Никогда Белый Медведь с ним не разговаривал. Это было плохо. Просто ужасно! Рамси поднялся и достал стакан из посудного шкафа, открыл кран и набрал воды. Залпом выпил. В ушах больше не звенело и руки не тряслись. Но, к сожалению, он не мог игнорировать произошедшее. Он поднялся к себе в комнату и вырвал листок из чистой тетради. Взял ручку, и нервно кусая губы, принялся обдумывать произошедшее. Нужно просто успокоиться и написать правила, которым необходимо следовать. Тогда всё будет в порядке, и он сможет контролировать ситуацию.
1. Никто не должен узнать о Белом Медведе.
2. Я не слышал никаких голосов. Никогда.
3. Не открывать дверь в подвал!
Дальше Рамси задумался, а потом быстро написал последний пункт.
4. Никто не слышит барабаны, кроме меня, значит, их нет.
Он свернул листок вчетверо и спрятал в карман джинсов. Снова вернулся на кухню. Теперь, когда работали и электричество и вода, можно было приготовить что-нибудь съестное. Но холодильник оказался пуст, чего и следовало ожидать. Заглянув в шкаф, он обнаружил только любимый отцовский зелёный чай, который терпеть не мог, и банку кофе, для которого опять же не было молока. Он психанул, хлопнув дверцей. Подведя итоги начинающегося дня, Рамси понял, что находиться в очень печальном положении. Еды в доме нет, деньги у него почти закончились, а отсутствие любимого чёрного чая стало последним камешком, ударившим в подёрнутое паутиной трещин, стекло его самообладания. И, так, между делом — у него поехала крыша. День начинается просто превосходно!