Герои и злодеи
Шрифт:
Они отошли подальше и сели на скамью, укрытою крышей и пластиковыми стенами, автобусной остановки. Они хоть немного защищали от холодного ветра. Светофор похлопал себя по карманам, и виновато улыбнувшись, развёл руками. Рамси протянул ему сигареты. Светофор поблагодарил, и начал рассказывать о том, что он вернулся со сверхсекретного задания разведки, специально, чтобы успеть на день рождения к своей дочери. Рамси понял, что он опять несёт чушь, и не особо поддерживал беседу. Светофор продолжал говорить о том, что бабка с дедом не пустили его повидаться с дочкой.
Рамси надоело слушать, и он сказал:
— Ты не разведчик, и нет у тебя никакой дочки.
Светофор обиделся и замолчал. А потом вытащил из кармана куртки телефон и продемонстрировал ему фотографию девчонки лет трёх с двумя растрёпанными темно-русыми хвостиками на голове, перехваченными один зелёной, а второй оранжевой резинкой
— Красивая, правда? — сияя щербатой улыбкой, Светофор убрал телефон.
— Да. На тебя похожа, — согласился Рамси.
Светофор рассмеялся и вынул из необъятных карманов куртки бутылку мятного ликёра.
— Это ты, Граф, дал маху! Бродяга у нас красавчик, а я… — Светофор
призадумался, и отхлебнул из горла. — До того, как мне рожу искривило, тоже был ничего, хотя и тогда братцу в подмётки не годился, — закончил он.
— Я хотел сказать, что девочка красивая, и на тебя она тоже похожа, — Рамси отказался от предложенного ему дрянного ликёра. Он не понимал, как Светофор постоянно глушит эту гадость, он попробовал однажды, и потом целый день ходил с чувством, как будто нажрался зубной пасты.
Светофор шевельнул плечом и мигнул в ответ на его отказ.
— Мне нравится — освежает, — осклабился он. — А ты чего тут бродишь в одиночестве? Негде вписаться? — панк снова приложился к бутылке, и довольно трезво посмотрел на него. Несмотря на все его странности он отличался завидной проницательностью.
Рамси пожал плечами и засунул озябшие руки в карманы, грёбанные перчатки он как обычно, позабыл или потерял.
Светофор сказал, что знает одно место, где можно вписаться на ночь, и повёл его узкими улочками и проходными дворами. Шли они минут десять, и в итоге, оказались у ничем не примечательного, четырёхэтажного дома кремового цвета, перед железной дверью с кодовым замком. Панк задумчиво поскрёб тёмную щетину на подбородке, а потом набрал комбинацию из четырёх цифр, и дверь, пискнув, распахнулась. Они поднялись на последний этаж. Светофор кинул свою торбу «Punks not dead» на широкий белый подоконник. А Рамси прижал замёршие руки к батарее. Светофор ухмыльнулся, быть может, незнакомым его улыбка показалась бы зловещей, из-за плохо действующей правой стороны лица, но Рамси знал, что это дружелюбная усмешка. Панк снял свою тёплую армейскую куртку и накинул ему на плечи. Рамси опустил ресницы и благодарно вздохнул. В зимней куртке становилось жарко, а весеннюю, он так и не забрал из дома, кожанка же в которой он ходил сейчас, хоть и была безумно красивой и удобной, но ни черта ни грела в марте.
Светофор забрался на подоконник и развязал торбу.
— Голодный? — он вытащил бумажный пакет, и по воздуху сразу поплыл заманчивый аромат выпечки.
Рамси сглотнув слюну, кивнул, сегодня он так и не нашёл времени пообедать. Пока они уминали пирожки с яблоками, которые испекла мать Светофора, то панк начал снова рассказывать своей дочке. Он поведал, что её зовут Гретта, и ей сегодня исполнилось три года. Он сказал, что не видел её уже несколько месяцев, потому что бабка с дедом, не пускают его на порог, а его бывшая — мать Гретты во всём их слушается и запрещает ему общаться с ребёнком: дочку он мог повидать лишь на прогулке в парке или на детской площадке. Последний раз они встретились перед Рождеством, Светофор тогда ужасно разозлился, что ему не дают общаться с дочкой, и пока мамаша трещала с подружками на детской площадке, взял девочку за руку и увёл с собой. Дочка его узнала и сразу повисла на шее, он отвёл её в кафе и накормил пирожными, и часа два просто болтал с ней и таскал на руках, поиграл с ней на улице, построил снежную крепость. Гретта смеялась и прыгала вокруг него, и тараторила без умолку. Рассказывала про садик, про дедушку с бабушкой и маму, про то, что у них во дворе живёт большой косматый пёс, и про то, что она хочет попросить на Рождество у Санты кукольный домик. Он так соскучился по её звонкому детскому голоску, и хоть и не всегда разбирал все слова, но рад был просто её слушать. Дочка также как и он не научилась правильно выговаривать букву «р», и от того её детский лепет становился ещё более забавным. Когда Светофор вернул ребёнка на площадку, то там уже всполошились и подняли на уши всю округу,
Их бурный роман не продлился и полугода, ему тогда было восемнадцать, а ей шестнадцать. Светофор не был надёжным, внимательным и милым, и точно не красавчиком или богатым наследником родительского капитала. Но девке хотелось экстрима и острых ощущение, хотелось что-то доказать чересчур заботливым и строгим родителям. И вариант, чем хуже, тем лучше стоял прямо перед ними. Панк, наркоман и безработный, который с трудом закончил школу, и не имеет чётких планов на жизнь, которого мотает, как бумажного змея на ветру. Потерянный для общества асоциальный элемент, да ещё и с психическими отклонениями. Такой зять им не годился. Светофор, хоть и сумасшедший, но не дурак, понимал, что девка его не любит, но если уж сама вешается, от чего же отказывать. Да и он тоже её не любил, но к появившемуся на свет младенцу прикипел всей душой. А дочка любила его. Любила такого кривого и полусумасшедшего, и не пыталась исправить как все остальные, даже родители и брат. И когда она проводила своей крохотной ладошкой по его деформированному лицу, не морщась и воспринимая как должное его кривую улыбку, когда доверчиво прижималась к нему и говорила: «папа», у него сердце замирало в груди, и весь мир останавливался ради этого момента.
Светофор сказал, что после этого показательного скандала он больше не видел своего ребёнка. Они и раньше находили причины, чтобы отказать ему во встрече с дочкой. То он пьяный пришёл, то накуренный, хотя он признался, что в тот день к траве не притрагивался, только вечером накануне.
Рамси перебил:
— Ты пришёл бы трезвый. Может, они бы тебя пустили.
— Нет, не пустили бы. Они всегда находили предлоги: то она спит, то в садике, заболела, уехали с бабкой в гости. Я приходил трезвым, я с ними разговаривал как с людьми, а эти твари, запретили мне видеться с ребёнком! — Светофор в ярости стукнул кулаком по колену, и снова горестно приложился к бутылке, это была уже вторая по счёту.
— Светофор, это всё хреново. Они не имеют права так поступать, — Рамси сидел спиной к окну, поставив ноги на батарею, и одной рукой придерживал, прислонённую к стене гитару. Он подумал, что жизнь несправедливо обошлась со Светофором, и он имеет право общаться с дочкой. Нельзя их разлучать. Пусть панк и отшибленный, но ребёнка своего он любит.
— Спасибо, братишка, — кивнул Светофор. — Я заберу у них Гретту. Уедем в Уэльс. Я ведь на половину валлиец, даже язык знаю. Работу найду, говорят у меня руки золотые, любую машину могу починить. Я работал как-то в автосервисе, потом забухал… — Светофор затушил окурок о подошву ботинка, и, приоткрыв форточку, сплюнул вниз и выкинул бычок на улицу.
— Тебе её не отдадут по суду. У тебя нет работы, нет денег, — возразил Рамси.
— Я не говорил по суд, — Светофор помигал и качнул головой.
— Знаешь, похищение ребёнка — хреновый вариант! Они такой вой поднимут, что вряд ли ты уедешь далеко, — Рамси подумал, что плохая идея доверять Светофору трёхлетнего ребёнка. Одно дело видеться с дочкой, может забрать на выходные, но всё время он не справится — это точно.
— Ты ведь, ты … забываешь… — Рамси умолк на полуслове и отвёл глаза. Он не знал, как сказать ему о том, что он сумасшедший. Светофор периодический теряет связь с реальностью, и он сам это видел в прошлом году. Это страшно. Если бы он просто нёс безобидную ахинею это одно, но он иногда забывает, где находится, и не узнаёт знакомых людей. Он уходит на пару часов неизвестно куда, а после не помнит, что делал, и как оказался в том или ином месте. Ребёнку с ним будет не безопасно.
Светофор посмотрел на него так, словно что-то понял, грустно улыбнулся и прижал к себе.
— Ничего, малой, ничего. Я справлюсь. У тебя однажды тоже будет ребёнок, и ты поймёшь.
Светофор качнул его туда-сюда, взъерошил волосы и отпустил. А Рамси было стыдно смотреть на него. Лучше бы он молчал. Он не желал ему напоминать о его дефекте, нелепой травме, которая разрушила ему жизнь. Светофор сам это помнит, по крайней мере, всякий раз, когда смотрит в зеркало. Рамси хотел только предостеречь его. Он не хотел, чтобы что-то плохое случилось с его дочкой, если он однажды уйдёт и оставит трёхлетнею девочку одну дома, а вернется спустя пару дней.