Герои – моя слабость
Шрифт:
Тео равнодушно пожал плечами, будто речь шла о пустяках.
– Я купил это место. Земля досталась мне за бесценок. – Его делано-небрежный тон не обманул Энни. Может, Тео и ненавидел Харп-Хаус, но старая заброшенная ферма ему явно нравилась. Он обвел глазами лужайку и повернулся в сторону океана. – Здесь нет ни отопления, ни электричества. Есть родник, но вода не подведена. Дом почти ничего не стоит.
Однако Тео ни за что не согласился бы с ним расстаться. В тенистых местах на лужайке белели островки нерастаявшего снега. Энни перевела взгляд на океан с белыми барашками волн, посеребренными
– Почему ты не захотел, чтобы я вышла в море с Наоми? Стоило мне покинуть гавань, и коттедж достался бы тебе.
– Не мне, моему отцу.
– И что?
– Можешь себе представить, что сделала бы с ним Синтия? Превратила в крестьянскую лачугу, а то и вовсе снесла, чтобы построить на его месте сельский дом в английском стиле. С нее станется. Никогда не знаешь, что взбредет ей в голову.
Еще одна неожиданность. Энни невольно смутилась. А ей-то казалось, что она знает Тео. Выходит, он хотел, чтобы коттедж остался у нее. Пора стряхнуть с мозгов паутину, сказала она себе.
– Знаешь, я все равно потеряю коттедж, это лишь вопрос времени. Когда у меня появится постоянная работа, я уже не смогу приезжать сюда каждый год на два месяца.
– Не будем так далеко загадывать. Мы с этим разберемся, когда придет время. – «Мы» разберемся? – Идем, – позвал Тео. – Я покажу тебе дом.
Энни направилась вслед за ним к ферме. За последние недели она так привыкла к неумолчному шуму прибоя, что ее поразила удивительная тишина этого места, нарушаемая лишь птичьими голосами. Подойдя к двери, Энни опустилась на колени, чтобы рассмотреть ближе россыпь подснежников. Их крохотные головки-колокольчики смущенно склонились, будто шепча: «Простите, что мы так спешим покрасоваться, когда до конца зимы еще далеко». Энни тронула пальцем нежный белый цветок.
– В этом мире есть еще надежда.
– В самом деле?
– Должна быть. А иначе какой во всем этом смысл?
Тео издал невеселый смешок, похожий на лай собаки.
– Ты напомнила мне одного знакомого мальчишку. Ему не победить, но он все продолжает бороться.
Энни насмешливо изогнула бровь.
– Ты говоришь о себе?
Тео вздрогнул от неожиданности.
– О себе? Нет. Этот парнишка… ладно, забудь о нем. Писатели не всегда различают грань между вымыслом и действительностью.
«Чревовещатели тоже».
«Понятия не имею, о чем это ты», – возмущенно фыркнула Плутовка.
Тео нашел в кармане ключ и сунул в замочную скважину. Ключ легко повернулся.
– А я думала, на острове никто дверей не запирает, – заметила Энни.
– Городские привычки так легко не забываются…
Энни вошла вслед за Тео в пустую комнату с потертым полом, выложенным из некрашеных широких досок, и большим камином из тесаного камня. Золотые пылинки, взвихренные воздушным потоком, плясали в лучах солнца, вливавшихся в окно. В комнате пахло смолистым дымом и старостью, но не запустением. Не было здесь ни мусора, ни негодной рухляди и хлама. Крепкие, без трещин стены стояли прочно и ровно, только выцветшие старомодные обои с цветочным рисунком местами покоробились от времени.
Энни расстегнула пальто. Тео остановился посередине комнаты, пряча руки в карманы серой парки. Он казался смущенным, будто Энни невольно
Стянув шапку, Энни сунула ее в карман. За окном над раковиной виднелся голый клочок земли, возможно, бывший когда-то садом. Она представила себе пышную зелень, цветущие шток-розы и гладиолусы, сладкий горошек, капустные и свекольные грядки.
Тео тихо вошел в кухню. Энни стояла спиной к нему, глядя в окно. Ее распахнутое пальто сползло с одного плеча. Она не потрудилась подкрасить глаза или губы и, наверное, поэтому выглядела так естественно в старомодной кухне из забытого прошлого. В своем незатейливом наряде она запросто могла бы сойти за фермершу тридцатых годов. Ее дерзкие глаза и густая копна непокорных кудрей никак не вписывались в современные каноны растиражированной, давно поставленной на поток красоты. Она была неподражаемой, единственной в своем роде.
Тео вообразил, что сказала бы Кенли и ее одержимые модой подруги при виде Энни. О, они захотели бы непременно исправить ее внешность. Выпрямить при помощи химии вьющиеся волосы, сделать губы пухлыми, как у порнозвезды, увеличить грудь, провести легкую липосакцию (впрочем, где именно, Тео не мог представить даже приблизительно). Хотя единственное, что не помешало бы изменить в ее наружности… Тео осекся, ответ пришел сам собой.
Ровным счетом ничего.
– Это место будто создано для тебя. – Как только слова эти слетели у него с языка, Тео немедленно захотелось взять их обратно. Он добавил, небрежно растягивая слова: – Представляю, как ты вспахиваешь поля, задаешь корм свиньям и красишь сараи.
– Ну, спасибо тебе. – Ей бы следовало оскорбиться, но Энни оглядела кухню и улыбнулась.
– Мне нравится этот дом.
– Да, он ничего.
– Больше, чем ничего. Ты отлично знаешь, что он прекрасен. Почему ты вечно изображаешь из себя бездушного тупицу?
– Мне незачем притворяться.
Энни на мгновение задумалась.
– И все же ты играешь. Только роли выбираешь не те.
– Это тебе так кажется. – Тео смущала необычайная проницательность Энни. Эта женщина безошибочно нащупывала самые слабые его места. Его пугало сострадание, с которым она выслушала историю его прошлого, и ее великодушная готовность забыть обо всем, случившемся тем далеким летом без малого двадцать лет назад. Тео начинал за нее бояться.
Солнечный луч вспыхнул на кончиках ее ресниц, и Тео вдруг охватило первобытное желание подчинить ее себе, доказать свое превосходство. Убедиться, что он все еще хозяин положения. Он медленно подошел к Энни, глядя ей в глаза.
– Перестань, – сказала она.
Протянув руку, Тео накрутил на палец локон, упавший ей на ухо.
– Перестать что?
Энни оттолкнула его ладонь.
– Перестань актерствовать, изображая Хитклифа из «Грозового перевала», черт тебя побери.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь…