Герои Шипки

Коллектив авторов

— Помните, ребята! — так громко, что его было слышно на другом конце Эски-Баркач, обратился Гурко к солдатам. — Вы русская гвардия, на вас смотрит весь мир! О вас, гвардейцы, заботятся больше, чем об остальной армии. У вас лучшие казармы, вы лучше одеты, накормлены, обучены. Вот минута доказать, что вы достойны этих забот...

В перерывах между словами наступала такая тишина, что явственно доносилось издалека, из-за реки Вид, жалобное и тонкое ржание черкесского коня: там рыскали разъезды башибузуков.

— Спросите, каков

в деле турок? — вновь несся над строем глухой мощный голос Гурко. — Слушайте, ребята. Турок стреляет издалека и стреляет много. Это его дело. А вы стреляйте, как вас учили: умною пулею, редко, да метко. А когда дойдет до дела в штыки, — генерал еще более возвысил голос, — то продырявь его! Нашего «ура» враг не выносит. Ура, ребята!

После требуемой уставом паузы грянуло громовое и грозное «ура!», тяжело потекшее над осенней равниной к холмам Плевны. Кричали дружно все: и еще более заалевший на морозце поручик Кропоткин, и Рейтерн, у которого от древнего немецкого предка осталась только фамилия, и рыхлый штабс-капитан Подгаецкий, и фейерверкер Слепнев, и строевик Типольт, и напрягающий в крике лицо до синевы унтер-офицер Бобин, и даже повар Йошка.

Молчал, испуганно глядя на строгого генерала, рядовой Козлов, думая о том, как хорошо бы теперь захворать да покрепче, попасть в госпиталь и вернуться в родную деревню...

4

Собрав всех ездовых от находившихся в Эски-Баркач трех батарей и вооружив их револьверами, отобранными у трубачей и фейерверкеров, поручик Полозов без карты, без всяких определенных указаний ехал по неизвестной дороге, не зная даже, далеко ли до ближайшего населенного пункта и где придется ему набирать фураж.

Перейдя вброд какую-то речку, всадники оказались среди неубранного кукурузного поля. Полозов ехал с беспечностью мальчишки, участвующего в интересной игре, когда впереди замаячили кавалерийские значки, а там и всадники в красных шапках замелькали по всей видимой линии на быстрых аллюрах.

— Никак турок, ваше благородие! — испуганно крикнул веснушчатый ездовой, который так неловко держал револьвер, словно боялся, что он выстрелит.

Из кукурузы вынырнул на бойкой лошадке уланский вахмистр в красной шапке с наушниками и даже перекрестился от приятного разочарования:

— А мы вас за башибузуков приняли! Как вы сюда забрели? За нашими аванпостами уже турок!

— Куда нам ехать за фуражом, братец?

Вахмистр раздумывал недолго.

— Тут неподалеку болгарская деревушка. Около дороги на Софию. Да я вас могу проводить...

Деревушка — несколько полуразрушенных строений — была пуста. Между домами лежали трупы зарезанных болгар: старик с раскрытым в немом крике ртом, женщины, подростки.

— Еще насмотритесь, ваше благородие, — сказал бывалый вахмистр. — Турок этот зверствует часто, а уж башибузук, тот никого не щадит: ни старого, ни малого...

— Тут и ячменя и сена вдоволь, — доложил Полозову ездовой.

Приказав нагружать

лошадей, поручик с вахмистром ваошел на пригорок, откуда вся деревня была как на ладони. Вахмистр, маленький, кривоногий, показал на два холма вдалеке:

— Глядите, ваше благородие, вон турок-то. Горный Дубняк. Холм, что пониже, по эту сторону дороги из Плевны на Софию, а тот, что подальше, по другую. Там их главные укрепления...

Поручик с любопытством принялся рассматривать позиции, которые назавтра предстояло штурмовать. Местность была холмистой, поросшей кустарником вперемежку с лесом, довольно густым. Зато обе возвышенности, где укрепились турки, оказались крутыми и голыми.

— Попробуй возьми их в лоб, — подумал вслух Полозов и, напрягая зрение, спросил: — А что там за домик беленький?

— Черт-те знает, — добродушно откликнулся вахмистр. — Склад или караулка...

Внезапно оба вздрогнули от выстрелов и обернулись в сторону деревушки.

По единственной улице с визгом неслась тощая свинья, а за ней, наля из револьвера в белый свет, бежал веснушчатый ездовой. Вахмистр мгновенно скинул с плеча свою винтовку системы Крика и, не целясь, пристрелил свинью.

Полозов не успел вмешаться в происходящее, когда вахмистр спокойно сказал:

— Катить отсюда надо, ваше благородие, да побыстрее. Турок, вишь, зашевелился...

И впрямь от холмов, от белеющего уже в наступающих сумерках домика, от едва видимых стогов и шалашей отделились конные фигурки в красных фесках.

Назад пришлось уходить пешком, держа нагруженных лошадей в поводу и поминутно оглядываясь.

— Держись, ребята, вон на тот костерок! Это наши аванпосты! — покрикивал вахмистр, незаметно перенявший командование фуражирами.

Только к часу ночи Полозов, распрощавшись с отважным вахмистром, вывел ездовых к Эски-Баркач, где их ожидал в тревоге сам полковник Сивере.

Никто в отряде Гурко не ложился, проведя ночь под открытым небом. Дул холодный и резкий ветер. Яркая луна причудливо освещала холмистую местность. В этот день было лишь две варки: вечерние мясные порции было приказано солдатам взять с собой и объявлено, что в течение пяти дней никакие обозы к отряду не прибудут, а потому не следует расходовать в день более одного фунта сухарей.

5

Едва первые полоски зари забелели на горизонте, по биваку разнесся громкий голос Гурко:

— Седлать коней! Через четверть часа наступление!

Еще была ночь, а Гурко уже ехал верхом по тропинке, которой накануне возвращался Полозов и где в кустах у шоссе была рассыпана цепь турецких аванпостов.

Позади медленно подвигались колонны пехоты, расходясь по двум направлениям: стрелковая бригада забирала вправо, в обход неприятельской позиции, а лейб-гвардии Московский и Гренадерский полки с саперами шли прямо на турецкие укрепления. Артиллерия взбиралась на возвышенности для занятия заранее намеченных позиций.