Герои Шипки

Коллектив авторов

По диспозиции 24 декабря колонна Вельяминова должна была обойти Софию с правого фланга, а Раух

241

16 Герои Шипки

вести атаку с фронта. Войска стояли наготове, когда 23 декабря около одиннадцати утра от Рауха прискакал вестовой с донесением, что София оставлена турками, бросившими все свои лагеря и огромные склады. Причина их бегства была та же самая, что и поспешное отступление из-под Араб-Конака: искусный и быстрый маневр обходного движения через Балканы.

Гурко в минуту уже сидел на коне и мчался в галоп по шоссе к городу. Густыми колоннами шли войска, и солдатская песня гремела повсюду

густо, с удальским напевом: «Ах, вы сени, мои сени...» — раздавалось в одном месте. «Где мы с вечера резвились...» — хором выводили солдаты впереди.

— Здорово, стрелки! Здорово, измайловцы! — прерывал на секунду песню мчавшийся мимо колонн Гурко. — Спасибо вам за службу!

«В хороводах веселились...» — звучало сейчас же за проскакавшим генералом.

Минареты Софии уже высились совсем рядом, широко по долине разворачивались кварталы. У ворот города густо толпился народ. Духовенство с хоругвями и образами ожидало Гурко. Болгары кричали, пели, хлопали в ладоши.

Гурко в сопровождении свиты двинулся к церквп святого Стефана. Из окон домов женщины, девушки и дети сыпали на голову командующего веточки мирта.

После торжественного богослужения, совершенного болгарскими священниками, Гурко вновь отправился к войскам.

В полевой госпиталь несли несколько солдат, раненных в мелких стычках с засевшими в турецких кварталах башибузуками. Один из них привлек внимание генерала. Опрокинутая голова с закрытыми глазами, смертельная бледность лица и скорченное в судороге тело — все говорило о сильных страданиях. Вокруг шли солдаты, провожая своего унтера.

— Антон Матвеич, больно тебе, родимый?

— Да положите же его ловчее...

Гурко слез с коня и подошел к носилкам, узнав старого гренадера: «Я так и не отблагодарил его...»

— Куда ранен? — спросил командующий у носильщиков.

Один из них поднял борт шинели: бок мундира был разодран, рубаха и тряпка, послужившая первою перевязкою, набухли кровью; с носилок тоже капала кровь. Пуля попала в нижние левые ребра.

— Солдат! — глухо и властно позвал Гурко.

Бобин застонал и открыл глаза, остановив взгляд на

генерале.

— Ты узнаешь меня? Помнишь маневры... под Петербургом...

Унтер-офицер силился что-то сказать, но только бессвязные хрипы вырывались у него из горла. Наконец он совладал на мгновение с собой:

— Козлов, ваше превосхо... Козлов...

— Это он своего дружка поминает, — хмуро пояснил командующему один из гренадер. — Замерз дружок-то его на перевале.

— Ты видишь меня, солдат? — снова спросил Гурко.

Бобин молчал.

— Нас он не видит, — продолжал носильщик. — Небось, Козлов его уже там встречает... Вот он с ним и разговаривает...

Да, переход через Балканы был завершен, а смерть продолжала косить людей. В случайной стычке с башибузуками был убит командир 3-й гвардейской дивизии добрый старик Каталей и тяжело ранен в позвоночник генерал Философов. Погиб и командир лейб-гвардии Волынского полка генерал Миркович, на редуте у которого под Плевной Гурко со Скобелевым соревновались в отваге.

«И сколько еще погибнет...» — пронеслось в голове командующего.

17

Совершив небывалый в истории подвиг — переход зимой через Балканы, — русские фактически выиграли всю кампанию и приблизили болгарам день обретения ими

национальной независимости. Передовой Западный отряд и его командующий внесли в дело победы над османами огромный вклад. Но как своенравна а капризна для русского полководца была фортуна, зависевшая от настроений двора! Над этим горько иронизировал еще учитель Гурко — великий Суворов, говаривавший, что у богини удачи висящие спереди волосы и голый затылок...

Гурко не знал того, что императором Александром II уже принято решение о передаче командования его отрядом наследнику-цесаревичу, а его самого хотят сделать лишь начальником кавалерии этого отряда. Не знал он и того, что решение это будет отменено лишь благодаря случайности: новый командующий Александр Александрович непременно желал видеть своим начальником штаба генерала Обручева, в то время как великий князь — главнокомандующий Николай Николаевич не мог простить Обручеву того, что гот отказался участвовать в подавлении польского восстания 1863 года. Когда кандидатура Обручева была решительно отклонена, наследник, обидевшись, сам отказался от назначения.

Но если бы даже Гурко знал все это, он все равно с той же последовательностью и настойчивостью выполнил до конца свой воинский долг, так как постоянно ощущал главную свою ответственность — перед своими солдатами, перед армией, наконец, перед самой Россией.

В судьбе самого Гурко русско-турецкая война 1877— 1878 годов была единственным ослепительным взлетом. Награжденный за свои подвиги «Георгием» II степени и званием генерала от кавалерии, он вел затем спокойную и размеренную жизнь, занимая крупные административные военные посты (с 1880 года петербургский генерал-губернатор, с 1882-го — одесский), выйдя в отставку в чине генерал-фельдмаршала. Он скончался 15 января 1901 года...

...Войска Гурко готовились к выступлению. Из Софии им предстояло, находясь на правом фланге русской армии, совершить победное шествие через Татар-Пасард-жин, Филиппополь, Родопские горы вплоть до берегов Эгейского моря, тесня и преследуя деморализованных турок Сулеймана-паши.

25 декабря 1877 года Гурко продиктовал приказ отряду, поздравляя его с одержанной двойной победой — над врагом и природой:

«Занятием Софии окончился этот блестящий период настоящей кампании — переход через Балканы, в котором не знаешь, чему удивляться: храбрости ли и мужеству вашему в боях с неприятелем пли же стойкости и терпению в перенесении тяжелых трудов в борьбе с горами, морозами и глубокими снегамп. Пройдут года, и потомки наши, посетив эти дикие горы, с гордостью и торжеством скажут: «Здесь прошлп русские войска и воскресили славу суворовских и румянцевских чудо-бо-гатырей».

Дмитрий Жуков

«НА ШИПКЕ ВСЕ СПОКОЙНО!»

1. Предчувствие

.Верещагин вернулся из Парижа через двадцать дней, но не задержался в шумной и людной Главной квартире, взбудораженной прибытием в армию царя, а сразу же переехал из Плоешти в Журжево, где стоял старый Скобелев со своей дивизией. Уже наутро от начальника дивизии прибежал казак.