Герои среди нас(сборник)
Шрифт:
Вот уже и деревня Ногино. Гитлеровцы схватили Надежду Дмитриевну и потащили ее, обессиленную от пыток, к амбару. Она была без сознания, когда палачи затягивали петлю. Связанный Николай Семенович сумел все же ударить немца ногой. Вскоре и он повис рядом с женой. А подпольщикам Дмитриеву и Михайлову пришлось смотреть на все это. Их повезли на казнь в деревню Рядожбу.
Фашисты разрешили похоронить казненных. Им хотелось установить, кто придет проводить их в последний путь. Не нападут ли они на следы тех, кого не выдали подпольщики. Однако на похороны собрались
Оставшиеся в живых герои-комсомольцы борьбу не прекратили. На могиле Клавы они поклялись мстить врагу. Вновь на стенах домов запестрели листовки, сводки Совинформбюро. В марте 1943 года на квартире врача Серебренниковой молодые патриоты провели собрание с участием представительницы партизанского командования Анны Дмитриевой.
Подпольщики условились о паролях, подобрали конспиративные квартиры. Руководителем организации назначили Милу Филиппову. Она стала регулярно встречаться с Дмитриевой. Снова горели немецкие казармы, исчезало из складов оружие.
Возобновились облавы и аресты. Полковник Зассе лично допрашивал и бил арестованных. Однажды гестаповцы схватили одну из партизанок-разведчиц. Ее жестоко пытали, и она рассказала, зачем была послана в Остров. В августе арестовали Милу Филиппову, Леву Судакова, Сашу Митрофанова, Олега Серебренникова. Милу Филиппову немцы привезли домой. Около кровати маленькой дочери ей сказали:
– Решай! Признание или смерть!
Мила рыдала, но на предательство не пошла. Уходя, она написала на обороте своей фотокарточки: "Милой моей крошке, храни эту карточку. Она тебе напомнит мать. Будь счастлива".
9 сентября 1943 года Мила Филиппова и ее товарищи были расстреляны.
Советская Армия освободила Псков и Остров. На восток потянулись колонны немецких военнопленных. В их рядах шел полковник Карл Зассе - палач, награжденный пятью железными крестами.
На суде прокурор спросил его:
– Вы приказали повесить Назарову без суда?
– Да, по инструкции из Берлина, - ответил он, пряча глаза в черных стеклах очков, - партизан в плен не брали.
Много дней длился процесс над фашистскими извергами, повинными в гибели островских комсомольцев и многих тысяч мирных жителей. Палачи не ушли от возмездия.
Память о героях-островичах будет жить вечно…
…Мы сидим в комнате матери Клавы Назаровой. Евдокии Федоровне уже под восемьдесят. Горе не сломило сильную духом женщину. На фронте погибла и вторая ее дочь - Оля. Много пришлось перенести материнскому сердцу…
Теплые письма тех, кто знал Клаву и ее сподвижников, согревают, ободряют старую женщину, придают ей силы. По соседству школа. В ней училась Клава. Школьники ежедневно навещают "бабушку Федоровну", помогают ей. Частые гости у нее островские комсомольцы.
Память о Клаве Назаровой - отважной комсомолке-подпольщице - увековечена монументальной скульптурой. Она установлена на центральной площади Острова.
Советские люди навсегда сохранят светлую память о Миле Филипповой, Ане Ивановой, Леве Судакове, Саше Козловском и других островичах,
Дело, за которое боролись Клава и ее друзья, победило. Эстафету своего подвига они передали молодому комсомольскому племени.
Боритесь и побеждайте!
В. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ,
В читальном зале среди научной литературы я неожиданно наткнулся на эту работу. В ней предлагалось заменить ГТО единым комплексом "Всесторонний спортсмен СССР". На титульном листе стояла фамилия: "Макаренко Б.Г., доцент кафедры теории физвоспитания".
"Макаренко Б.Г.
– Борис Григорьевич?
– мысленно повторил я и тут же понял, что это и есть тот самый человек!
– Конечно, он!.. Жив!.. Преподает!.. Защитил диссертацию?"
И вот, отложив иные дела и заботы, я вылетел в командировку в Алма-Ату.
Институт физкультуры. Открываю дверь нужной мне кафедры и сразу вижу его знакомую, атлетически сложенную фигуру. Борис Григорьевич в окружении студентов, молодых сотрудников.
– Мы с вами встречались очень давно, в пятидесятом году, - говорю я, - на склонах Чимбулака. Вы приходили туда смотреть состязания по скоростному спуску.
Сказал и сразу же понял, что допустил ошибку. "Приходили смотреть", а Макаренко ничего не видел, стоял с палочкой у трассы в темных очках и на слух, по реакции публики, комментариям судей, старался определить, кто как спускается вниз на лыжах…
Он родился на Украине. Работал грузчиком в Новороссийске. В тридцать пятом окончил в Москве институт физкультуры. Получил назначение в Алма-Ату. Теперь здесь стадионы, спортивные залы, канатная дорога на Чимбулаке, институт физкультуры, свои чемпионы СССР, а тогда - самые простые лыжи были в новинку. Прямо под открытым небом на улице Фурманова соорудили Борис и его товарищи лыжный стенд. На одном щите нарисовали крепления, ботинки; на втором - огромный срез дерева, из которого лучше самому сделать лыжи. Люди с интересом толпились у стенда. А молодые специалисты, воодушевленные первым успехом, немножко чувствуя себя Колумбами, устраивали в городе лыжные гонки, прыгали с трамплина, метали диски.
Макаренко преподавал физкультуру в медицинском институте, исполнял обязанности заведующего кафедрой. Увлекся научной работой. Ставил эксперименты… Но горький июньский день 1941 года перечеркнул все его планы.
К тому времени у него была семья - жена, двое детей. Как преподаватель института, он имел бронь и мог остаться в Алма-Ате. Но генерал Панфилов формировал дивизию. Бухгалтеры, инженеры, педагоги шли в ополчение. И он тоже пришел в военкомат и ничего там не сказал о своей брони.