Герои столицы
Шрифт:
– Знаешь что, Ленноз? – спросила меня Лола.
– М-м-м? – промычал я, поедая тост с беконом.
– На кухню вчера, оказывается, завезли икру. Чёрную, красную, заморскую баклажанную. Если хочешь – сходи, возьми.
– О, это я всегда готов, - я с хрустом прикончил тост и, вскочив на лапы, побежал к двери.
Икру я обожал. Это был, наверное, единственный морепродукт, который я любил. Ну, может быть, ещё морская капуста… Просто рыбу я ненавидел лютой ненавистью, но вот ещё не родившихся рыбёшек я ел с удовольствием, если вы понимаете, о чём я, хе-хе.
И когда я, весело шагая
– Так, - сказал я, нахмурившись. – И что это мы делаем? Ай-яй-яй, а ведь ты казалась такой милой…
– Ты что, братик? – удивилась Лола, подняв на меня глаза. – Тостов для родной сестрички пожалел?
– Но ведь ты съела всё!
– Да брось! Открой ящичек в своём столике, там будет сюрприз.
Заинтригованный, я со стуком поставил блюдце с икрой на поднос и, подойдя к своему рабочему столу, потянул один из ящичков тумбочки, что стояла рядом. Там, к своему удивлению, я увидел тарелочку с десятком замечательных тостов, которые выделялись своим белоснежным цветом, даже корочка. А ещё там лежала круглая серебряная коробочка с высеченным силуэтом орла, расправившего крылья. В таких коробочках хранились леденцы, а силуэт орла указывал на страну, из которой они прибыли.
– Лолочка, - произнёс я, растрогавшись, - это что, орлиный хлеб и леденцы из Иглихона?
– Они самые, - кивнула сестричка. – Для тебя всё самое лучшее, Ленни!
Иглихонская Империя была островной страной орлов, с которой мы граничили на дальнем западе. Орлы славились своим сливовым вином будосю, хлебом и леденцами. Если, конечно, опустить лучших в Фурроне магов и высокие технологии. Белый хлеб, который я увидел в своём ящичке, относился к особому сорту лавираци, о котором ходили легенды по всему Фуррону. Конечно же, такой хлеб стоил очень дорого и не каждый богач мог себе его позволить каждый день. А леденцы, которые хранились в таких знаменитых круглых коробочках с силуэтом орла, обладали слабой, но всё же магической силой. Эти леденцы могли поправить здоровье, избавить от бессонницы или наоборот, подарить бодрость. Это уже не говоря об их замечательном вкусе.
– Ну как, доволен? – спросила львица, когда я присел на кровать рядом с ней. На столик я поставил тарелочку с хлебом лавираци и коробочку с леденцами.
– Конечно, Лолочка, - я обнял сестру и поцеловал её. – Но откуда?
– Ха-ха, мы же императоры, забыл что ли?
– Ах да, да, конечно, - закивал я, принявшись намазывать мёд на белый тост. – Вот сюрприз так сюрприз!
– Я старалась, братик!
Некоторое время мы молча ели наш завтрак. Я жадно съел гречку с тушёнкой, щедро запивая её молоком и морсом, а затем принялся за тосты лавирас. Я мазал их мёдом и икрой, клал ломтики бекона. Лола рядом со мной тоже аппетитно жевала. Икра, мёд, мясо, молоко и морс – что может быть лучше?
– Слушай, Ленноз, - сказала мне Лола, сделав большой глоток морса. – Нужно всё-таки
– Нужно, - ответил я, с удовольствием откусив тост с икрой. – Но как это сделать? Он прячется Небесный Прайд знает где. Полиция пока не может его найти, хотя брошены все силы.
– Есть у меня кой-какая мысля, - Лола смахнула с губ крошки и серьёзно на меня посмотрела. – Ты же помнишь нашего друга Влю, кронпринца Люпуссии?
– Конечно. Этого волчару поди забудь.
– Ну вот. Какой сейчас месяц?
– Серпень, - непонимающе ответил я. – Восьмой месяц. А что?
Стоит сказать, что в нашем году было двенадцать месяцев. В каждом месяце было по сорок дней, за исключением последнего – студеня, в котором был сорок один. Таким образом, в нашем году был четыреста восемьдесят один день.
– Ну, ты помнишь, что Влю нам говорил про традиции своего народа? – настойчиво продолжала Лола. – В полнолуние восьмого месяца все волки ночью идут на кладбища чтить память своих предков. Ты знаешь, восьмёрка у них – священное число.
– А-а-а, - протянул я, начав понимать, куда клонит Лола. – Полнолуние будет сегодня. Розаль ведь тоже волк, хоть и ассимилированный. Но свои традиции знать должен.
– Да, и он тоже пойдёт на кладбище поминать своих родителей, - сказала сестра. – Особенно мать. Там-то мы его и схватим.
– Ха, а ловко ты это придумала. Я сначала не понял даже. Молодец, - улыбнулся я. Не думал, что скажу это, но теперь я гордился своей сестрой. – Ты голова! Значит, схватить его на кладбище. А он точно туда пойдёт? Он же знает, что его ищет вся полиция Леограда.
– Ну, тут уж я бессильна, - развела лапами Лола. – Я не могу предугадать действия бандита. Все фишки на это, конечно, ставить нельзя, но попытаться, думаю, стоит. Тем более что он, похоже, очень любит свою мать.
– Хорошо, что сейчас восьмой месяц, - задумчиво проговорил я. – Ладно, Лола, по машинам. Нужно уведомить о нашей идее статских и коллежских советников и подготовиться. Нужно же знать, на каком именно кладбище лежит его мать!
Быстро закончив завтрак, который скорее походил на обед, мы взяли своё оружие и, сев за рули наших суперкаров, помчали в Главк Департамента полиции столицы. Мне, признаюсь, было ужасно стыдно ехать к высокопоставленным полицейским чиновникам в таком виде – я не сменил свой китель, и он сильно помялся, но заметил я это не сразу. Как только мы вошли в кабинет обер-полицмейстера города – важной рослой гиены в чёрном кителе с золотыми дубовыми ветвями на лацканах и с гербом Леограда на погонах с генеральскими зигзагами мы заговорили о нашем плане.
К слову, тут надо кое-что пояснить, леди и элементы. Да, мы, львы, гиен не любили. Но не все гиены одинаково вредны. Те гиены, что жили в наших львиных городах, были потомками переселенцев в Леомию из гиеньей страны Хинландии, которых много-много веков назад пригласили к нам императоры из династии Фариторов – наши предшественники. В те времена Хинландия была сильно перенаселена, и многие гиены пошли искать себе место в жизни в других уголках мира. И императоры Фариторы не были против – гиены были весьма сведущи в разных науках. Так что таким переселенцам мы были рады. А видовые предрассудки мы оставили.