Герои умирают

Стовер Мэтью Вудринг

В ответ Ма'элКот только улыбнулся.

– Как ты собираешься охотиться на Саймона Клоунса? – задумчиво спросил он. – Я уверен, ты уже думал над этим.

– Немного, – согласился Кейн.

На самом деле он размышлял над этим всю предыдущую ночь и выработал простой и одновременно красивый план, превосходно отшлифованный и достаточно дерзкий, чтобы сработать.

– Я собираюсь выкрасть из Донжона твоих пленников.

– Да?

– Один из них – подручный Саймона Клоунса. Его схватил Берн. Это младший адепт по имени Ламорак, по воле судьбы –

мой знакомый. Меня впустят в Донжон, и я освобожу его вместе со вторым пленником. Этого хватит, чтобы вывести меня на Саймона Клоунса.

– Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, что мы схватили Ламорака?

– Не только у тебя есть осведомители. – Кейн надеялся, что Ма'элКот не станет задавать дальнейших вопросов. Император между тем думал о чем-то другом.

– Тут будут кое-какие трудности. Не слишком ли это радикальный способ. Не вызовет ли у Ламорака подозрение внезапное обретение им свободы? Или вы настолько близки, что он поверит, будто ты рисковал ради него жизнью?

– Поверит как миленький. – «Разве это так важно?» – Мы достаточно близки. А потом я прямо скажу ему, что делаю это все ради того, чтобы выйти на Саймона Клоунса.

– А зачем?

Кейн покосился вниз, на ритуальное возвышение, где Берн уже успел кого-то обезглавить.

– Чтобы покончить с Берном.

– А-а… – задумчиво произнес Ма'элКот, – кажется, понимаю.

– Ламорак – пленник Берна, так? Вся операция по поимке Саймона Клоунса – детище Берна. Освобождение Ламорака будет для него сильнейшим потрясением и поможет мне познакомиться с Саймоном Клоунсом, чтобы договориться о ловушке, где я смогу убить Берна. Ма'элКот хмыкнул.

– Неплохое дополнение к твоей легендарной судьбе. Никому еще не удалось сбежать из Донжона; только ты мог придумать подобный план.

– Никто и не заподозрит, будто я работаю на тебя. Черт, да во всем городе известно, что за мою голову назначена награда. Просто скажи народу, что я ускользнул от Тоа-Сителла и от Глаз.

– Ты будешь работать на меня?

Сердце Кейна словно сжала холодная рука.

– Конечно, буду. Что ты имеешь в виду? Или после всего сказанного ты не доверяешь мне?

– Я помню… – тихо заметил Ма'элКот, – что Кейн скорее убьет человека, чем солжет ему, – Убить проще, – хохотнул Кейн, стараясь выглядеть непринужденным и искренним. – Убьешь – и конец. А ложь хуже собаки – о ней надо заботиться, не то она обернется против тебя и искусает задницу.

– А ты не изменился?

Голос Кейна звучал равнодушно, хотя сердце отчаянно билось.

– Я честен, насколько мне позволяют обстоятельства.

– Хм-м… Что ж, ответ прямой. Хорошо. Раздевайся. У Кейна перехватило горло.

– А? – только и сумел он выдавить из себя.

– Ты не можешь служить мне, если не привязан ко мне сердцем, Кейн.

Император лениво махнул рукой в сторону платформы. Внизу суетились пажи в ливреях, переливавшие кровь из выемки в бронзовые кувшины. Кейн видел, точно такие кувшины они относили в Малый бальный зал и выливали содержимое

в чан с материалом для Великого Дела Ма'элКота.

Желудок убийцы свело судорогой. «А ты что думаешь, сопляк, – обругал он сам себя, – не знаешь, что ли, откуда кровь берется?»

– Ты что, полагаешь, будто я спущусь туда и сам подставлю шею под меч Берна? – спросил он у императора.

– Да. Если ты не будешь доверять мне, Кейн, как смогу я верить тебе? Присягни мне, поверь в мое правосудие – и ты станешь служить мне. Откажи мне в этой чести – и ты никогда больше не сможешь стать моим слугой.

Выбора явно не было. В голове у Кейна все еще звучали слова Шенны: «Ему нет до меня никакого дела». А это может быть единственным шансом спасти ей жизнь. Колебаться нельзя.

– Ладно, – сказал Кейн, – по рукам.

5

Баржа выглядела ничуть не привлекательнее своего капитана, седого красноглазого пропойцы с морщинистым лицом и постоянно сопливым носом. Однако, осмотрев трюм – сырую яму, издававшую едкий запах мочи и гнили, который напоминал аромат дохлой черепахи, четыре дня пролежавшей на солнце и уделанной всеми котами округи, – Пэллес обнаружила нечто, заставившее ее улыбнуться, – маленькую рогатую рожицу со знакомой лукавой ухмылкой, вырезанную на щербатой переборке. Рисунок был сделан совсем недавно – дерево в порезах все еще светилось белым.

Она ткнула в рожицу пальцем.

– Саймон Клоунс. Разве не знаешь, что за такой рисуночек можно получить кучу неприятностей?

Капитан вытер нос тыльной стороной грязной ладони.

– А я что, отвечать должен? Я команду нанимаю на рейс, ясно? Какое мне дело, кто эту рожу вырезал!

– Могу поспорить, что тебе нет дела до великого множества вещей, – заметила Пэллес. Капитан пожал плечами.

– Если это намек на мои манеры, то я исправлюсь.

– Спорим, что ты не знаешь, почему рисунок двухнедельной давности до сих пор цел,

– Проиграешь, подружка, – проворчал капитан. – Я тут возил барона Тиллиоу из Оклиана, ну, и всю его семейку, еще пятнадцать лет назад, когда жизнь была получше. Он был хорошим человеком, а вовсе никаким не актиром, что бы там император ни говорил. То есть я, конечно, не против императора, просто кто-то ему врет и подставляет невинных людей под топор. А по мне, так пусть лучше Саймон Клоунс их уведет, чем Королевские Глаза прикончат. А это… – он вытянул руку и дотронулся до рожицы, – это мне на память. Просто так.

Пэллес вытянула руку, между большим и указательным пальцами блеснула золотая монета. Она щелкнула пальцами – появилась еще одна, новый щелчок – и монет было уже три штуки. На солнце они сверкали, словно огоньки.

Капитан смотрел на ее руки, еще когда появилась первая монета; к тому времени как их стало три, он силился не распахнуть рот.

– Купи на это еды. На неделю – для сорока человек. Не покупай все в одном месте. На остаток найми команду. Сдачу оставь себе за труды.

– Я… это…