Герои зоны. Пенталогия
Шрифт:
– Ой! – Взметнулись длинные ресницы, сверкнули голубые радужки.
От неожиданности Заур шарахнулся от кровати.
– Заурчикмурчик, ну и напугал ты меня! – защебетала Танюшка. – Ты чего простыню дергаешь? Я ж под ней голая, меня к операции приготовили, скоро отвезут.
– Так ты не умерла… – прохрипел палач.
– Не дождешься!
От нахлынувшей радости у Заура едва не разорвалось сердце. Тысячи вопросов теснились в глотке, мешая друг другу прозвучать. Палачу важно было узнать, когда и как сестра вышла из комы, ведь шанс на это был мизерный,
– Танюшка, я… – Он хотел поцеловать ее в щеку и взять за руку.
Ему помешали.
В палату – вмиг тесно стало – ворвалась охрана с дубинками наперевес. Дилетанты: зрачки расширены от возбуждения, движения беспорядочные. Мало им досталось в коридоре, не усвоили урок вежливости, данный пастырем? Заур привычным жестом опустил руки в карманы, коснулся «микробиков».
– Господа, все в порядке. Это наш дорогой меценат. – Растолкав парней в униформе, главврач прикрыл их собой, чем спас от немедленной встречи с создателем на небесах или, что вероятней, с дьяволом в преисподней. – Инцидент исчерпан.
Выпроводив разочарованную охрану, Глоссер вернулся к Зауру, взял его за локоть и чуть потянул, намекая, что ему не стоит тут задерживаться:
– Зачем же вы, молодой человек, перевернули стол, инструменты на пол опрокинули? Их ведь приготовили для операции вашей сестры.
– Какой еще операции? – Палач оторвал от себя чужие цепкие пальцы. – Почему я ничего…
Его отвлекло щебетание Танюшки:
– Твой друг передавал тебе привет. Интересный такой мужчина, обходительный.
– Мой друг? – Заур насторожился.
У людей его профессии нет друзей, есть только коллеги и враги. Врагов мало. Он постоянно работает над тем, чтоб их было как можно меньше. Это просто – надо всего лишь хорошо стрелять.
– Ну да! – Голубые глаза Танюшки радостно сверкали. – Он сказал, что твой друг. У него птица такая забавная. Удивительно, что его с птицей в больницу пустили, тут же стерильно все должно быть. А если б кто с собакой захотел прийти, представляешь, Заурчикмурчик? Он пришел ко мне – и я сразу проснулась. Я так долго спала…
Заур посмотрел на Глоссера.
Тот пожал плечами:
– В тот состоянии, в котором она была, возможны галлюцинации.
Палач провел искусственной ладонью по черепу. Дешевый пластик протеза неприятно попахивал.
– У твоего друга тоже нет руки. Кстати, мурчик, а что случилось с твоим протезом? У тебя ведь другой был? Я же вижу, цвет другой.
Он заставил себя улыбнуться рыжеволосому чуду, источнику неиссякаемого оптимизма, живущему вопреки всему и вся:
– Ничего страшного. Бандитская пуля.
…А потом Танюшку увезли на операцию.
Выйдя из больницы, Заур остановился в густой, как деготь, тени дерева, в десятке метров от ближайшего фонаря. Надо привести в порядок сумбур в лысой башке, многое обдумать… Окончательно стемнело, мерцанье Млечного Пути завязло в тучах, затянувших небо.
Ворота открылись. На территорию, подпрыгивая на ухабах, заехал грузовикавтозак. На борту
– Здравствуйте, дорогой. – К Ильясу подошел усатый сторож. – Сколько еще сегодня ходок?
В ответ работорговец неопределенно покачал головой.
Ни один, ни второй Заура, похоже, не видели.
Из приемного покоя вышли двое санитаров. Один обычный какойто, без особых примет, а вот второй – негрздоровяк. Белая униформа на нем смотрелась так же уместно, как подвенечное платье на бойцовском псе. Кивнув работорговцу, санитары открыли будку автозака и выволокли из него отчаянно сопротивляющегося мужчину. Руки его были скованы за спиной.
Сторож панибратски хлопнул Ильяса по плечу:
– Много у тебя машин? На весь город хватит?
Ильяс оттолкнул сторожа:
– Держи рот на замке! Несешь какойто бред.
Усатый прошипел чтото в ответ, палач не расслышал что. Работорговец примирительно ответил ему, мол, чего ты, земляк, одно дело делаем.
Заур вышел из тени:
– Ильяс? Вот уж кого не ожидал тут увидеть, так это тебя.
Лицо сторожа исказила злобная гримаса.
Да и работорговец не обрадовался встрече. Он растерялся и занервничал. Тудасюда завертел головой, высматривая, кто тут еще притаился. Ильяс – честный работорговец с безупречной репутацией. Иначе Заур решил бы, что он замешан в богопротивных делишках.
– Привез на лечение раба. – Ильяс делано хохотнул. – Бывший бухгалтер. А не надо было воровать у босса, тогда б и грыжи не заимел. Плохой совсем человек: ругается, дерется, сбежать хотел. Пришлось сковать и в рот кляп засунуть.
Приемлемое объяснение. Вот только усачсторож сторож зачемто кивнул негру, больше похожему на борцатяжеловеса, чем на медработника, а тот посмотрел на Ильяса. Работорговец же едва заметно мотнул седой головой, будто чтото запрещая.
И все же негр повел плечами – так разминаются перед схваткой на татами.
– Сам справишься? – спросил он у напарника.
Тот молча потащил брыкающегося бухгалтера к двери приемного покоя.
Глядя чуть в сторону, «борец» шагнул к Зауру. Ладонь Ильяса безуспешно мазнула по мускулистому плечу, словно он хотел задержать негра.
Опустив голову, тот избегал смотреть палачу в глаза, которые, как известно, зеркало души. Но и без всяких зеркал Заур чуял его агрессию. В осанке негра, манере двигаться угадывались повадки рукопашника со стажем.
– Тому, кто помогает людям, не пристало людям вредить. – Голова раскалывалась, но Заур с детства умел не замечать боль. Ведь боли нет, ее придумали слабаки и грешники, чтобы оправдывать свои поражения и преступления. Так говорил Учитель, и палач с ним безоговорочно согласен.