Героинщики
Шрифт:
– Не думал, что это будет так забавно ...
– Да, у нас случаются светлые моменты, - отвечает Кайфолом, подмигивая, как Роджер Мур, Тощей Амелии.
– Хорошо, мы можем использовать ваш опыт при групповой терапии, - любезно сообщает Том и Тощая вознаграждает его этим обожающий взглядом, который появляется у нее каждый раз, когда речь идет о ебаной групповую терапию.
Наша с Кайфоломом злобная диверсия, к сожалению, обязывает меня написать что-то для Тома. Поэтому прошлой ночью я не спал, смотрел на тоненькие деревья, озаренные светом месяца, который прокрался в наш сад через забор. Эта старая каменная стена свидетельствует о том,
Но, держа в руках ручку с черным блокнотиком и глядя в окно, я понимаю, что никогда не чувствовал себя таким сосредоточенным и живым. Примерно в таком состоянии я находился, когда писал эссе в универе, но все же это было не то.
Вместо того, чтобы строить план рассказа, ставить проблемные вопросы и приводить доказательства определенной гипотезы, теперь я свободно пишу о личных вещах, а потому чувствую, что истина уже близка. В рассказе можно использовать свой опыт, а можно придумывать собственные истории. Все равно, это тоже будет своеобразная правда, живущая в твоем сердце. Те случаи, которые ты придумываешь, объясняют и вносят ясность иногда даже лучше, чем те, которые случались с тобой в настоящей жизни.
Затем я возвращаюсь к «Улиссу». Если я и пройду реабилитацию, то это исключительно благодаря Джимми Джойсу; прекрасно оказываться каждый день в его версии Дублина. Когда-нибудь я поеду туда и увижу все собственными глазами.
Когда я погружаюсь в сон, меня будит Кайфолом - этот мудак, кажется, никогда не спит - и рассказывает, что отныне ему запрещено посещать индивидуальные консультации у Тощей и что он возвращается к Тому. Он не очень радуется, и я понимаю подтекст этой истории:
– Она сказала, что я веду себя недопустимо. Конечно, эта Снежная Королева просто боится, что однажды я порву ее целку. А я ей прямо в лоб сказал: «Хочу быть откровенным с тобой, Амелия. У нас есть проблема. У меня очень сильные чувства к тебе». А она мне сразу: «Это не соответствует нашим условиям». Блядь, она говорит как Далек: "Не-до-пус-ти-мо! Не-до-пус-ти-мо!».
– Блядь, Уильямсон, я сейчас расплачусь. Я только заснул. Это не могло подождать до утра?
Но так же я мог говорить сам с собой.
– А я ей говорю: «Ты не можешь запретить мне рассказывать о своих чувствах, не можешь прятаться за этой ледяной маской. Почему мне нельзя замыкаться в себе, а ты сама устанавливаешь границы всегда, когда это тебе удобно? Это - лицемерие. Это абсолютно нечестно!».
Несмотря на усталость, мне становится интересно.
– А она что?
– спрашиваю.
– Ой, да обычную всякую хуйню начала нести: о том, что она здесь для того, чтобы облегчить мой процесс реабилитации, о том, что это я манипулирую и обманываю ее - сам знаешь эту ее пустую болтовню. Сказала, что мне еще нужно научиться относиться к женщинам не только как к объектам сексуальной страсти.
Я все усилия приложил, чтобы остаться серьезным: - А ты ей что?
– А я ей говорю: «А кто здесь говорил о сексе?» Сказал, что не собирался соблазнять ее, что меня обвиняют в том, чего я не делал даже близко. Согласился, что для нас обоих это недопустимо, так как между нами должны быть исключительно отношения пациента и врача, это испортит мою реабилитацию и подорвет ее репутацию в этом проекте; а я слишком уважаю ее, чтобы допустить такой ошибки. Сказал, что я рассказал ей о своих чувствах только для того, чтобы добавить искренности нашим консультациям, а она просто меня неправильно поняла.
– Прекрасно. Ты - больной на всю голову, но настоящий ебаный гений. А она что тебе сказала? Что ответила?
Я вижу, как он пытается скрыть свое негодование, но потом решает все же похвастаться:
– Она растерялась, поэтому я немного нажал на нее, мол, я бы не против встретиться с ней после
– «Думаю, я немного старше, чем ты думаешь», - отвечает она. «Странно ... Мне казалось, мы где-то одного возраста, - ответил ей я.
– Наверное, принимая во внимание твое образование, ты действительно на год или два старше меня, но это неважно ».
– «Да, - переходит в контратаку эта ледяное стерва - это действительно неважно, потому что теперь наши рабочие отношения скомпрометированы. Я договорюсь, чтобы Том взял тебя обратно на индивидуальные консультации». Я забегал по комнате, потому что искренне запаниковал с этого момента: «Блядь, я совсем не могу общаться с ним так, как с тобой». И знаешь, что она мне ответила?
– Нет. Что?
– «Именно то, как ты общаешься со мной и как относишься ко мне, и есть суть нашей проблемы». Больше она мне ничего не сказала.
И снова он проводит большую часть ночи на моей кровати, наслаждаясь собственным монологом, будто он хочет оправдать все дерьмо, о котором мне рассказал. Через некоторое время я перестал совсем разбирать, что он несет, но вот в чем неожиданность - я не хочу, чтобы он уходил, потому что его голос странным образом успокаивает меня и помогает заснуть. Но несколько раз он хлопает мне по лицу, когда я погружаюсь в сон, поэтому я посылаю его на хуй. Но когда он идет в свою комнату, я опять не могу сомкнуть глаз.
Сколько еще продлится этот ебаный дождь? Кажется, так хуево мне за время здесь не было. Сколько можно смотреть на эти костлявая ветви, на котором пережидают дождь птицы, не имеющие теперь пути к небу? Сколько можно видеть ебаные облака, нависающие даже не над земной твердью - над всей твоей жизнью?
У меня депрессия. Чувствую, как Нил Армстронг, который гуляет по Луне в скафандре, оглядывается по сторонам через толстое стекло и видит всю Вселенную. Армстронг, Олдрин - все космонавты, кроме того третьего мудака, которого никто не знает и который прошел весь тот путь, но так и не выходил за пределы командного модуля - не понимаю, чего они вернулись обратно?
Завтрак: овсянка, тост, чай.
Медитация: трепетная, неконструктивная дрочка в моей комнате, сплошное разочарование.
Группа оценки прогресса: Молли обращается с Одри пассивно-агрессивно, сознательно заставляя ту чувствовать себя неудобно, не желая раскрываться перед нами.
– Мне просто жаль тебя, Одри, когда ты сидишь одна-одинешенька и как молчишь, я знаю, ты многое можешь нам рассказать, хотя сейчас и не рассказываешь ничего на групповых занятиях. Я вообще чувствую себя очень одинокой, потому что я - единственная девушка, которая выступает во время групповой терапии.
Одри обкусывает кожу вокруг ногтей.
Без комментариев.
Том медленно кивает и обращается к девушке: - Одри, как ты себя чувствуешь?
Она поворачивается к нему и уверенно говорит:
– Я заговорю тогда, когда сама того захочу, а не тогда, когда мне укажут другие.
Затем она вознаграждает стальным взглядом Молли. Та шокирована так же, как и мы, но сразу затыкается и корчится на своем стуле. О, как клево это видеть, какое наслаждение!
ОДРИ РУЛИТ!
Группа обсуждения зависимости: Молли Блум после психической атаки снова обрушилась на наш патриархат. В ее круг зрения попадают старые враги - Сикер и Лебедь.