Героинщики
Шрифт:
– Как мне тогда не понравилось здесь, все эти ямайские негры, этот запах спирта, который разносится по всему городу ... Я попросил тогда дядю Кенни отвести нас на Истер-роуд. Потом, когда я подрос, то начал тусить с этими чуваками, - с этими словами он кивает в сторону Кочерыжки и Кайфолома.
– Я тогда вообще тусил со всеми, кроме тебя, Мэтти, ты, блядь, вообще никуда не хотел идти!
Последнюю реплику Марк почти прокричал Мэтти прямо в лицо, агрессивно и язвительно.
– Я тогда сам выбрал сторону, за которую хочу болеть, сделал все по собственному выбору, поэтому я - истинный болельщик «Хиббс», получше тебя! Поэтому закрой рот, мудила ебаный! Посмотри, блядь, на себя,
– ПРЕКРАТИТЕ ЭТО!
– кричит Кочерыжка, и они с Кизбо опускают свою доску, останавливаясь на месте.
– Ну прекратите эту хуйню! Ненавижу, когда друзья ссорятся!
– Да, действительно, хватит уже, мудила, бля, - качает головой Кайфолом и показывает в сторону высоченного здания, в котором кто-то включил свет.
– Тише, иначе кто-нибудь сейчас полицию вызовет. Поторопимся!
– Все пошло не так, - ворчит Кочерыжка, но Мэтти, хоть и бормоча что-то про себя, поднимает Кочерыжкой деревянную доску, и они продолжают свой путь.
– Все у нас получится, мистер Денни, - шепчет Кизбо Кочерыжке, который в жалкой благодарности хватает сумки. – Когда мы достанем героин, то часть придержим, а с другой частью станем отучать себя от героина.
– Ага! Именно так, - одобрительно отзывается Рентон.
– Определим, сколько нам нужно будет на каждый день, просто осуществим математические подсчеты, будем работать на сокращение употребления. Научным путем.
– Научным ...
– тупо повторяет Кочерыжка.
Мэтти шагает молча, не принимая участия в общей беседе. По его шеи катится вонючий пот, доска все время натирает ему кожу и обдирает его больную руку. Синее темное небо впереди теперь освещено зловещим светом завода. Он думает о Ширли, Лизе и их квартирке в Уэстер-Хейлсе. Она всегда напоминала ему тюрьму, птичью клетку; но сейчас он с радостью отдал бы все, что угодно, только бы вернуться к ним. Он вдруг вздрагивает и роняет на пол доску, и Кизбо инстинктивно роняет свой конец.
Рентон и Здихля сразу спрашивают:
– Что случилось?
– Блядь, я не могу ... Не могу так больше, - Мэтти приседает, потирая свой живот.
– Я пиздец как сильно устал!
– Мы должны это сделать, это - единственное, что нам остается, - просит Кочерыжка и подхватывает конец доски вместо Мэтти.
Только сейчас он понимает, что Мэтти досталось больше, чем им, - он дольше всех нес эту тяжелую хуйню. Кайфолом поправляет доску, которая давит ему на плечо, и умоляюще смотрит на Мэтти:
– Не бросай сейчас!
Мэтти разворачивается и шагает позади них, держась за живот. Затем вспоминает, что оставил сумки, и возвращается за ними. У него чешется вся кожа, он раздирает ее ногтями, и она чешется еще сильнее, потому что теперь в нее попадает грязь и всякая другая зараза. Его глаза покраснели от ломки.
Они семенят, как страдающие запором пингвины, к тому месту, где пристройка стоит совсем близко к ограде. И вот они видят ее. Сооружение кажется Кайфолому теперь значительно больше, чем тогда, когда он увидел его впервые. У Рентона болят глаза, ему трудно сосредоточиться из-за яркого света прожекторов по всей территории фабрики. Никаких признаков жизни. Это напоминает концлагерь, думает Рентон, а они - как те, кто выжил в Белсене, и им надо прорваться.
Огромное серебристое здание, похожее на картонную коробку, появляется в поле их зрения. Его обвивают трубы, совсем как спагетти, а сверху его украшает огромный дымоход. Затем они слышат резкий звук, и несколько колец дыма вырываются из труб и летят прямо к темному небу. Несмотря на несколько отдельных темных облаков, сияющее небо пустое и чистое. В нем сияют чужие галактики, которые смотрят благосклонно на грязные, разваливающиеся
– О-о-о, бля ... Как думаете, они что, ночью тоже работают?
– вздыхает Кочерыжка.
– Да нет, - отвечает Мэтти, затаив дыхание, - это же все машины, типа, роботы все там обрабатывают. Они же не могут выключать каждый день всю аппаратуру и включать ее утром. Поэтому она работает всю ночь. Кайфолом сейчас экспромтом выдает реплику, которая сразу напоминает всем о Бэгби:
– Любой ебаный автоматизированный сумасшедший, блядь, будет разгромлен, робот он или ебаный андроид.
Они взрываются счастливым смехом, превозмогая боль, и снова вспоминают о том, как много их связывает, пока Кочерыжка не заходится сухим, надрывным кашлем и почти теряет сознание. Все они стали особенно беспокоиться о нем после той болезни, но он просто оседает на землю, из его глаз льются слезы, когда он пытается вдохнуть хоть немного воздуха в свои слабые легкие.
– Бля ...
– говорит он, постоянно качая головой.
– Парень, что случилось?
– спрашивает Рентон.
– Да ладно ... Просто ... Задыхаюсь ... ох, бля ...
Рентон смотрит на Кайфолома, тот кивает в ответ, и они кладут доску одним концом на насыпь, а другой устанавливают на толстых проводах ограждения. Доска со скрежетом проезжает по проволоке, сдирая с нее старую ржавчину, но потом прочно устраивается на заборе. Опасаясь, чтобы их не заметили, они залезают снова на покатую насыпь, падают ниц и смотрят на эту искусственную дорожку, которая открывает им путь к фабрике.
Кажется, можно идти.
Через несколько минут Рентон уже поднимается и осторожно ступает на доску, держа равновесие. Он неуверенно шагает по доске, которая лежит под углом сорок пять градусов, в сторону проводного ограждения, сверкающего в лучах луны, пока колючие иглы проводов впиваются все глубже в плоть их деревянной помощницы, только крепче закрепляя ее в нужном положении. Надув щеки, Рентон оказывается на вершине ограждения, его вдруг освещает луна, которая выглянула из-за пухлых, мрачных туч, сбегает обратно на насыпь.
– Все чисто, - кричит он оттуда ребятам, которые поражаются атлетическим способностям своего друга.
– Весь секрет в том, чтобы не смотреть вниз. Передавайте мне конец второй доски.
Он берет один конец доски, Мэтти – другой. Из-за веса еще одного тела и доски, которую ребята держат в руках, первая доска сильно прогибается. Но Рентон уверенно шагает наверх и затем тянется к Мэтти, который идет за ним, пытаясь передать свою драгоценную ношу.
– Просто положи ее ...
– шепчет Рентон, глядя на лица своих друзей, похожих на зомби, старается побороть свою мысль: мы больше не люди. Мы сбросили кожи, как ящерицы, лишились не только прошлого, но и будущего. Мы теперь - просто тени. Его руки дрожат, когда он смотрит поверх второй доски на Мэтти, и тот хватается за нее, балансируя неуверенно на первой. На какой-то момент они едва не пускают ее, но Мэтти держит крепко. Рентон демонстрирует такую ловкость и силу, о которых раньше даже не догадывался, и хватается за другой конец, просовывая доску дальше. Он кладет конец второй доски на верхушку ограждения, его сердце пропускает пару ударов, потому что он опасается того, что доска не дотянется до крыши пристройки и просто упадет на чужую землю, полностью подорвав успех их миссии, но она приземляется прямо на просмоленную крышу с глухим грохотом. Эйфория преодолевает страх, он стоит, будто прикованный к своей доске, на верхушке забора, ожидая вой сирены и появления охраны с собаками. Но вокруг тишина, и ребята собираются на краю склона. Он переставляет доску на крыше так, что она спускается к ней под еще большим углом, чем первая.