Героинщики
Шрифт:
– НЕ ТРОГАЙТЕ ЕГО, ВЫ, ФАШИСТЫ ЕБАНЫЕ! ЭТО НАША НАРКОТА! ОНА НАМ НУЖНА! ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА!
– С этими словами он поднимает камни с насыпи и швыряет через забор в охранников и собак. Одним камнем он попал в собаку, и она громко заскулила.
– НУ ЖЕ, БЛЯДЬ, СВОЛОЧИ!
Мэтти оттягивает его назад.
– Прекрати! Сука, нам надо разделиться.
Они неожиданно увидели, как Кочерыжка бежит по рельсам, и ринулись за ним.
Рентон несколько раз оглянулся по сторонам, а потом поднажал на кеды, чтобы догнать остальных.
–
Жадно хватая воздух, они направляются к обломкам заброшенного вокзала «Горги» и останавливаются, чтобы передохнуть. Кайфолом прячется в тени. У Рентона кружится голова, он изо всех сил старается набрать воздуха в легкие.
– Никто, блядь, никого не сдаст, - отвечает Кочерыжка Мэтти, задыхаясь.
Кайфолом пристально окидывает взглядом всех своих друзей и соглашается с Дэнни: - Кизбо - свой парень.
– Что случилось с ебаной доской?
– тяжело переводит дыхание Рентон.
– Почему он не смог забраться?
– Она упала, когда мы залезали, - ведет плечами Мэтти и замечает что-то осуждающее во взгляде Рентона.
– Это был несчастный случай. Сука, чего пялишься на меня?
Рентон отворачивается, сохраняя напряженное молчание, но тут вмешивается Кайфолом:
– Я скажу за него. Не тебе, ебаному вору, называть других стукачами.
– Что?
– резко поворачивается Мэтти.
– Тот бирюзовый фирменный свитер, - обвиняет его Кайфолом, и он сразу обиженно замолкает.
– Помнишь его? Конечно, помнишь, это ты его украл тогда в нашем дворике в Банана-Флэтс, где моя мать оставила его сушиться после стирки.
– Не брал я твоего долбаного свитера!
– кричит в ответ Мэтти, ища поддержки в Кочерыжке.
– Сука, это было очень давно, мы тогда малолетками еще были, тогда все что-то воровали!
– Да, но другим-то ума хватало не носить то, что воровали! Они продавали и покупали новое. Только бомж одевает то, что ворует, - гнет свое Кайфолом, закуривая и глубоко затягиваясь дымом.
– Помню, как сказал маме, мол, это Мэтти Коннелл украл тот свитер, он сейчас в нем до школу ходит. Знаешь что она ответила? Говорит: «Да пусть носит, сынок. Коннеллы бедно живут, парню он больше нужен, чем тебе». Так сказала моя мама. Она и дальше вывешивала старые вещи на той веревке на улице, просто чтобы помогать вшивым бродягам, - жестко чеканит он слова, - просто потому, что ей было жаль таких, как ты.
– Вы так думали о нас? Да? Ты так относился ко мне на протяжении всех этих лет?!
– Да, - пожимает плечами Кайфолом, - давай, блядь, заплачь, как обычно. Бедный маленький Мэтти. Бедный вшивый бомжара.
Мэтти жалобно смотрит на Кочерыжку и Рентона.
– Мэтти, ты и сам знаешь, что я думаю, - подается вперед Рентон, кладя руки на колени и глядя ему прямо в глаза.
– Мы все знаем, почему ты так относишься к Кизбо. Это все потому, что он спал с Ширли. Они с самого детства встречались, ебаный в рот! А теперь она с тобой! Забудь
– Что? При чем тут это?
– неуверенно, устало отрицает Мэтти.
Кайфолом присоединяется к их ссоре: - Слышал, у них все было, ага, у нее с Кизбо.
– Что-о-о?
– удивленно открывает рот Мэтти. Он смотрит на друзей, весь в ярости, будто не из этого мира, а их холодные взгляды и мертвенная бледность ясно говорят ему, что лучше бы он остался там, с собаками.
– Ну это то, что я слышал, - продолжает Кайфолом, наслаждаясь выражением лица Мэтти.
– От кого слышал?
– огрызается тот. – КАКОЙ МУДИЛА ЭТО СКАЗАЛ?
– Да так, девушки говорили.
– Что ты, черт возьми, говоришь, Уильямсон?
Кайфолом таращится на Мэтти.
– Кизбо был у нее первым. Этот толстый рыжий гигант первым трахнул твою жену, лишил ее девственности, ее девичья кровь была на его члене. Да, она точно всегда будет помнить его. И это естественно, что она всегда думает о том моменте, каждый раз, как видит случайно нашего Кизбо. Понятное дело, что это будет капать тебе на мозги до конца жизни.
Мэтти стоит, как вкопанный, и не хочет верить своим ушам.
– Что-о-о?
– повторяет снова с недоверием.
Кочерыжка начинает жалко ныть:
– Ну, ребята, хватит, хватит, так не должно быть.
Рентон с Кайфоломом наслаждаются моментом, когда Мэтти раскрывает перед ними душу, свою настоящую сущность.
– Это. Будет. Капать. Тебе. На. Мозги, - медленно повторяет Кайфолом.
В Мэтти, кажется, пылает адский огонь, и он в конце концов взрывается.
– АХ ТЫ ЕБАНЫЙ, ГРЯЗНЫЙ СУТЕНЕР!
– кричит он, выпячивая свою жилистую шею, и из его носа летит мерзкая куча соплей. Затем он смотрит себе под ноги, наклоняется и подбирает камень. Рентон бросается к нему, чтобы схватить товарища.
– Ну, блядь ...
– СУКА, Я УБЬЮ ЕГО! Я УБЬЮ ЭТОГО ЛЖИВОГО ПОДОНКА!
– И он бросается вперед, но его сразу хватают Рентон и Кочерыжка.
Кайфолом стоит расслабленной позе и демонстративно затягивается сигаретой.
– Да, ага. Конечно.
– УИЛЬЯМСОН, ТЫ, БЛЯДЬ, ЕБАНЫЙ МЕРТВЕЦ!
– пронзительным голосом завопил Мэтти, а затем развернулся на сто восемьдесят градусов и исчез в темноте. Кайфолом пренебрежительно смотрел ему вслед, глубоко затягиваясь очередной сигаретой.
– Эй, Мэтти, подожди меня ...
– Кочерыжка побежал за Мэтти.
– Кочерыжка ...
– неуверенно окликает друга Рентон.
– Оставь этих ебантяев, - хватает Кайфолом Рентона за запястье.
– Это даже лучше, что они ушли. Вчетвером мы бы привлекали излишнее внимание.
Они наблюдали, как Кочерыжка перебирается через насыпь вслед за Мэтти, затем они оба скрылись из виду на Горги-роуд, Мэтти шел не к фургону, а вниз по дороге, проходя бар «Стретфорд», и было весьма непонятно, почему он выбрал такое направление, а еще более неясным было то, почему Кочерыжка решил проследовать за ним.