Героинщики
Шрифт:
Я забираю Мхаири, мы выходим покурить.
– Нам нельзя больше курить, - говорю я ей.
– Особенно после того, что случилось с мамой.
– С нами в любом случае случится то же, - отвечает Мхаири, молчаливые слезы бегут по ее лицу, она выглядит такой несчастной.
– Нам тоже отрежут сиськи, и мы будем умирать так же ужасно. Поэтому зачем отказывать себе в этом удовольствии?
– Еще неизвестно, случится ли такое с нами!
– Это передается по женской линии!
– Неправда! Иди сюда, тупень, - говорю я и занимаю ее.
– Нам надо присматривать
Она болезненно смеется, но потом вдруг прячет лицо в ладонях и начинает плакать. Я чувствую на ней аромат «Коко Шанель» - именно этот парфюм я «потеряла», когда переезжала от них. Маленькая воровка. Но в такую минутку не надо ей это говорить.
Выходят Кал и папа, но я хочу уйти от них. Погулять с Александром или, пожалуй, посетить Джонни. Потрахаться или разжиться героином - делать что угодно, только бы убежать из этой больничной ловушки. Мы стоим на пороге целую вечность, вспоминаем маму. Затем мы идем на улицу и останавливаем такси. Они втроем садятся в машину, и папа опускает окно.
– Ты не поедешь с нами?
– жалобно спрашивает он.
Ему так больно, что я почти решаю, остаться, но этого не произойдет.
– Нет, я поеду домой спать, мне завтра рано вставать, а еще нужно закончить всю бумажную работу. Получить свидетельство о смерти, все такое ...
Александр или Джонни ... Хуй или героин ...
Отец открывает дверцу, тянется ко мне и обнимает.
– Ты - хорошая девочка, Элисон ...
– говорит он со слезами на глазах.
Я никогда раньше не видела, чтобы он плакал. Мхаири пытается его успокоить, а Калум смотрит в другое окно, только бы не видеть нас.
– Спокойной ночи, - тихо говорю я, ускользая из его холодных, мокрых объятий. Такси едет. Я вижу, как они удаляются от меня, и вдруг мне хочется их остановить.
Но вместо этого я иду в сторону Толкросс.
Хуй или героин ...
Когда я захожу в подъезд Джонни, то вижу Мэтти, мерзкого и грязного, который украдкой выходит из дома. Я подхожу к нему:
– Что-то случилось?
Он испуганно оглядывается, эта маленькая, коварная змея.
– Э-э-э ... Эли ... Нет ... Просто заходил к Джонни.
– Тогда, - предлагаю я ему, указывая на поломанный домофон на подъезде, - проведи меня.
– Хорошо, - осторожно соглашается он, и мы идем по лестнице в квартиру Джонни.
Затем Мэтти просит меня стать напротив глазка, а сам звонит в дверь.
– Сука, меня он больше не пускает, - тихо шепчет он.
– Я тебе - не троянский конь, - отвечаю я ему, потому что он очень меня раздражает, но вдруг дверь открывает Рэйми. Он одет в футболку с надписью «Я родился под путеводной звездой», но эти буквы не фабричные, он сам сделал их из голубого пластика и криво наклеил на футболку.
– Покрась свой вагон , - почему-то говорит он и приглашает меня войти, но видит Мэтти и упрекает его голосом одной женщины из телевизора, которая дрессирует собак: -
Непослушный Мэтью, плохой мальчик, плохой.
–
Рэйми пожимает плечами и впускает нас. Я попадаю в гостиную, где сидят Джонни и человек, которого я уже раньше видела, хотя и не здесь. Это - друг брата Александра, парень, которого мы с Саймоном застали в этом же доме, когда он ссорился с Джонни на лестничной площадке. Он выглядит значительно лучше в обычной одежде, его волосы даже еще короче, чем в прошлую встречу. Он меняется в лице, когда видит меня, но Джонни успевает первым:
– Очаровательная мисс Лозински! Всегда рад, мы ...
Он резко останавливается на месте, когда из-за моей спины появляется Мэтти.
– А ты здесь какого хуя делаешь? Я же сказал тебе, блядь!
Мэтти глупо улыбается и ведет плечами, но его присутствие, или, возможно, мое, смущает того парня:
– Что происходит, Джонни?
Джонни хочет убедить его, что все в порядке.
– Они свои, - говорит он, с улыбкой поворачиваясь ко мне, - хотя со стороны Эли было бы очень мило привести с собой какую-нибудь подружку ...
– Чтобы ты их всех обслюнявил и облапал?
– шучу я, но почему-то мне не удается рассмеяться, я только выдавливаю из себя жалкую улыбку.
ГОСПОДИ ...
– Приехали!
– Белый Лебедь всегда был джентльменом, и он замирает, увидев слезы, которые вдруг начинают бежать моими щеками.
– Эй! Эли! Что случилось, милая моя?
Я рассказываю ему все, откуда я только приехала; и Джонни действительно просто славный.
– Ебаный в рот, Элисон, мне так жаль ...
– он качает головой.
– Это ужасная болезнь. У моего отца было то же самое. У меня сердце кровью обливалось, когда он боролся за свою жизнь каждый день. Я Бога молил, чтобы он послал отцу смерть, чтобы тот нашел покой, но нет. Все было ужасно. Даже хуже, - рассказывает он, обнимая меня и гладя по волосам, как ребенка.
Он идет на кухню и ставит чайник, мы с Мэтти идем за ним.
– Э-э-э, Джонни, мне бы ширнуться, - просит Мэтти.
– Ее мать только что умерла, ты, блядь, Обколотый говнюк, - кричит тот в ответ, указывая рукой на меня.
– Найди в себе хоть немного уважения!
– Ты прав, э-э-э, мне тоже жаль, Эли, - говорит Мэтти и неуклюже пожимает мне руку.
Сама поверить не могу, что пару лет назад я с ним спала.
Тот второй парень, друг брата Александра, встает и заходит на кухню, шепчет что-то Джонни, тот кивает. Затем он говорит так, чтобы мы все его хорошо услышали:
– Мне пора идти.
– Пока, мой костлявый друг, - отвечает Джонни с напряженной усмешкой.
Парень направляется к двери, но Мэтти преграждает ему путь и спрашивает:
– Простите, друг, я что-то не расслышал, как ты сказал, тебя зовут?
– А я и не говорил, - коротко отвечает парень и поворачивается ко мне: - Сочувствую твоей потере, крошка, но скажи своему бойфренду, что его брат - ебаная коварная дрянь, и он еще свое получит!
– Ну-ну, парень, она потеряла мать сегодня, - начинает Джонни, но не может скрыть любопытства и испытующе смотрит на меня.