Герой должен быть один

Олди Генри Лайон

— Прорицатель! — шептались на улицах. — Небось чует, что пахнет жареным!..

Как всегда, дело не обошлось без женщины — Эрифила, жена басилея (сводная сестра воинственного Адраста, которую Амфиарай когда-то поклялся слушаться во всем) благословила мужа на войну, и теперь басилей-прорицатель, не в силах нарушить клятву, заперся во дворце и пил горькую, проклиная жену, себя, Адраста, Фивы и вообще все на свете.

— Подкупили дуру-бабу! — шептались на улицах. — Ожерельем Гармонии [80] подкупили!..

80

Гармония —

жена основателя Фив Кадма; ее свадебное ожерелье (подарок Афродиты) являлось источником бед для владельца.

— Адраст посулил его Эрифиле, чтобы та уговорила мужа идти в поход!

— Сам ты Адраст… просто у кого что на роду написано…

— Проклятое ожерелье… проклятый поход, — бормотали старухи, делая охранные жесты.

«Кажется, еще одна скамья на «Арго» скоро опустеет», — подумал Иолай, покидая Аргос.

Уже у самого выезда из города до него донесся обрывок спора:

— …из всех смертных!

— Врешь! Все знают, что сильнейший из смертных — великий Геракл, мой дальний родственник!

— Ха! Мой козел тебе родственник, и не дальний, а близкий! Говорю тебе — Молиониды теперь самые сильные! Потому как СРОСШИЕСЯ! Понял?! И двое их, и не разлучить их никак…

— Сам ты козел сросшийся! Тоже мне — Молиониды!.. Которых к тому же не по отцу, а по матери назвали!

— Сам ты по матери…

Конца разговора Иолай не расслышал — он спешил дальше.

Но в голове занозой засело странное прозвище: «Молиониды». Он уже слышал его раньше — и знал, о ком речь. Первые выродки Флегр, братья Молиониды, сросшиеся воедино близнецы-идиоты, сыновья Молионы, сестры Авгия, и Трехтелого Гериона. Понятно, почему их прозвали по матери — Авгий в жизни не признается, кто на самом деле их отец. А на повредившуюся рассудком Молиону и вовсе никто не обратит внимания. Вот и строят люди догадки, примеряя в отцы Посейдона, Гелиоса, Авгиевого брата Актора, самого Авгия…

Всяко люди говорят. Только правду мало кто знает. А кто знает — тот молчит больше.

Братья Молиониды. Союзники Авгия. Ктеат и… Эврит.

Совпадение?

В конце концов, имя «Эврит» встречается не так уж редко.

Палец в небе раскачивался, издеваясь.

Иолай убивал коней, мчась на запад.

Он должен был успеть.

6

…Этого прихрамывающего человека в изрубленном кожаном панцире с редкими бляшками, опирающегося при ходьбе на копье с погнутым наконечником, Иолай увидел, подъезжая к знакомой излучине Алфея; где-то ниже по течению должны были сохраниться остатки той запруды, которую соорудили близнецы лет четырнадцать тому назад. [81]

81

Чтобы очистить Авгиевы конюшни, Геракл запрудил реки Алфей и Пеней, и поток воды смыл весь навоз (по слухам, вместе с конюшнями).

Солдат понуро брел, не глядя по сторонам, и бывший лавагет,

терзаемый нехорошими предчувствиями, поспешил остановить колесницу.

— Откуда путь держишь, герой? — с напускной ленцой поинтересовался Иолай, с трудом сдерживая волнение.

Солдат остановился, некоторое время тупо смотрел на Иолая; потом суть вопроса наконец дошла до него, и солдат разлепил потрескавшиеся губы.

— Из-под Пис.

— Ты случаем не из войска великого Геракла? — Иолай выбрался из колесницы и протянул солдату бурдюк с сильно разбавленным вином.

Солдат долго и жадно пил, потом вернул Иолаю изрядно полегчавший бурдюк и, утирая рот тыльной стороной ладони, хмуро ответил:

— Случаем.

— Неужто славный Геракл потерпел поражение и его люди спасаются бегством? — наивно поднял брови Иолай.

Солдат неопределенно хмыкнул, присаживаясь у обочины.

Иолай поспешил сесть рядом.

— Мы с Гераклом так не договаривались! — после долгого молчания буркнул солдат и покосился на бурдюк, который Иолай ему немедленно вручил.

Солдат сделал еще несколько богатырских глотков — и тут его наконец прорвало.

— Не договаривались! — заорал солдат, брызжа слюной. — Не договаривались! Это не война, а божье проклятие! Сперва Молиониды эти, Авгиевы родственнички, Эреб их забери! Дерутся как демоны, не поймешь, двое их или двести… народу накрошили — ужас! Бронза не берет! Стрелы ломаются, копья отскакивают, мечи тупятся… не договаривались мы так!

— Сам видел, или как? — вкрадчиво поинтересовался Иолай.

— Видел. Издали… потому и жив остался!

— Ну и что — впрямь они сросшиеся, или врут люди?

— Врут, — отрезал солдат. — По отдельности они, но…

Он задумался, подбирая слова.

— …но дерутся, как один! Спиной они друг дружку чуют, что ли?! На вид вроде люди как люди, здоровенные, правда, — а все-таки не люди они! И двигаются по-другому, и морды страшные, и не поймешь — то ли доспехи на них, то ли чешуя рыбья… сам видел. Издали. А те, кто близко был, те уже ничего рассказать не могут!

Солдат дернулся, заозирался по сторонам.

— Не договаривались, — хрипел он себе под нос, — нет, не договаривались… ни про уродов этих, ни про богов… кто ж знал, что сами Олимпийцы за Нелея да Авгия против Геракла встанут?!.. Нет, не договаривались…

— Быть не может! — Иолай хлопнул себя по ляжкам, изображая крайнюю степень удивления. — Боги?!

А все внутри него кричало: «Может!»

Именно этого Иолай ждал в глубине души, ждал и опасался — боясь признаться в этом даже самому себе.

Боги на стороне Салмонеевых братьев.

Против Геракла.

Семья и раскаявшиеся Одержимые — против Мусорщика, видевшего их общий позор!

— Не может? Не может?! А я говорю — боги! Сам не видел, врать не стану («Солдат попался на удивление честный», — мимоходом отметил Иолай) — только их многие видели. И Арея-Эниалия, и Геру, и даже самого Аида! Понял?!

«А вот это — врут. Не верю. Не вытащит Семья Владыку из его Эреба со смертными воевать…»

Никаких теплых чувств к Аиду Иолай не испытывал, но и не мог представить себе Старшего, самолично отправившегося с оружием в руках на заготовку теней для своего царства.