Герой нашего времени.ru
Шрифт:
В этот же день Иванову сняли гипс. Кости его левой руки срослись ровно, но мышцы ослабли настолько, что он не смог ей оторвать от пола стул — пальцы, будто резиновые, разогнулись под весом стула.
— Ничего, потренируешься, и через недельку получится, — обнадежил Виктор, наблюдавший со стороны за неудачными опытами Иванова со стулом.
Иванов тепло улыбнулся Виктору в ответ. Он знал, что привести в норму мышцы руки — это вопрос одного месяца, и это не шло ни в какое сравнение с тем, что предстояло Виктору — заново учиться ходить. Мастер по протезам пообещал, что протезы ног для него изготовят на оборонном заводе из очень хорошего материала — лёгкие
Вечером, по случаю снятия гипса, Иванов накрыл стол в палате с чаем и печеньем. За чаепитием получилось само собой, что свои истории стали рассказывать лейтенанты внутренних войск. Как обычно, от тем «за жизнь» разговор плавно перешёл к войне. Капитан-мотострелок рассказал, как потерял своих ребят на взорванном блок-посту. Посетовав на продажность высшего руководства, мотострелок закончил:
— Бросают солдатиков на этих блок-постах, как потенциальных заложников: без жратвы, без воды, а бывает, что и без связи! А кому нужны эти блок-посты, если «чехи» их могут обойти? А если «духи» окружат такой пост, тут или сдавайся, или принимай погибель. Надеяться на скорую помощь от своих — пустое дело! Часов через пять-шесть, может, и подойдёт.
Тут заговорил лейтенант с травмой позвоночника:
— Я на таком посту две недели просидел. Дали мне отделение солдат и поставили задачу на охрану автомобильного моста на участке дороги, ведущей в горный район. Мы сменили московских ОМОНовцев. Ночью к нам пришёл чеченец без оружия. Одет как обыкновенный крестьянин, худощавый, на вид лет сорока. По-русски говорил без акцента. Предложил нам сделку: мы должны беспрепятственно пропускать в обоих направлениях их отряд, а за это они не тронут нас. Сказал, что с москвичами такое соглашение соблюдалось. Я ответил, что приказа нарушить не могу. На это чеченец спокойно возразил:
— Молодые вы все тут, командир, — мальчишки! Ваш этот пост мы можем разнести за пять минут. Но зачем нам убивать друг друга. Нам-то с тобой что делить? Давай так: мы не трогаем вас, вы не трогаете нас.
Когда я не согласился и во второй раз, чеченец предложил помочь продуктами, обещал вина самого лучшего. Вёл себя этот посланец по-хозяйски доброжелательно, приглашал нас в гости на ту сторону, говорил, что в его селении гостя никто не обидит. Просил обдумать его слова. Лично я проникся симпатией к этому спокойному человеку, но на всякий случай спросил:
— Скажи, а лично ты наших ребят убивал?
Чеченец ничем не выдал своих чувств, но ответил с укором:
— Зачем так спрашиваешь, командир? Нехорошо спрашиваешь. Я твой гость, а по нашим обычаям, гость не может быть врагом.
Мне почему-то стало стыдно и чтобы как-то загладить неловкость, я пригласил чеченца поужинать с нами. От тушёнки и консервов гость отказался, а вот чай с сухарями попил с удовольствием. Поговорили о жизни. Чеченец рассказал, что по молодости, когда ещё не обзавёлся семьёй, он ездил в Россию строить фермы и коровники по колхозам. Он показал свои мозолистые руки и сказал, что всю жизнь проработал на земле, и ему не стыдно сейчас защищать свою землю. Не испытывая к нему недоверия, я пошёл провожать его до середины моста.
— Может, всё-таки договоримся, командир? — на прощание спросил гость. — Я тебе не враг, ты мне не враг. Как у вас говорят, худой мир лучше доброй драки. Давай лучше станем друзьями. Война кончится, ты ко мне в гости с семьёй приезжай. Спроси Арсана, меня здесь все знают.
Чеченец говорил со спокойным достоинством хозяина. За весь вечер в его голосе я ни разу не уловил ничего похожего на заискивание
— Да, пойми ты, Арсан, — не могу! У меня приказ: все машины обыскивать, с оружием никого не пропускать.
— Может, передумаешь?
— Не могу.
— Если передумаешь, — чеченец крепко пожал мне руку, — приходи, поговорим — гостем будешь!
Чеченец, не спеша, скрылся в темноте, а я вернулся на блок-пост и приказал усилить наблюдение, быть в готовности к отражению нападения. Остаток ночи прошёл спокойно. И день прошёл без приключений. Кроме проверки на дороге, почти всё отделение занималось укреплением старых позиций и маскировкой новых огневых точек. По мосту мимо блок-поста весь день по двое и по трое шли немногочисленные мирные жители. В основном женщины и дети. Мужчины встречались редко. Стариков, женщин и детей мы пропускали беспрепятственно, а молодых мужчин обыскивали. Обыскали и две проехавшие за день машины. С наступлением сумерек людской поток иссяк. После позднего ужина, проверив график дежурства и часовых, я почувствовал усталость и прилёг отдохнуть. Хотел чуток полежать и заснул. Видимо, мои подчинённые, глядя на меня, тоже расслабились. Сержант растолкал меня, когда уже светало:
— Товарищ лейтенант, ночью пулемёт украли!
— У кого? — спросил я, не понимая, как это у нас на посту можно украсть пулемёт.
— У нас украли, — чуть не плача, говорит сержант.
— Все живы? — заорал я на сержанта. В моё отсутствие сержант оставался старшим и замещал командира. Значит, он проспал пулемёт.
— Все живы и все на месте, а пулемёта нет, — заныл сержант.
— Проспали, говнюки! — заорал я на всё отделение. — Жизнями своими не дорожите, фазаны желторотые!
А что орать? Теперь уже поздно. Ясно, что это дело рук чеченцев. Но почему они нас не тронули? Вместе с этим вопросом меня мучил другой: как вернуть табельное оружие, за которое с меня строго спросят? Я подозвал пулемётчика, у которого стащили пулемёт. Солдат хмуро подошёл. У него под левым глазом я увидел свежий синяк. Видимо, сержант уже провёл разъяснительную работу.
— Ночью пойдёшь со мной, — приказал я пулемётчику.
— Куда? — не понял тот.
— В гости к чеченцам, за пулемётом!
Солдат мгновенно побледнел. Это означало идти на верную смерть. Но задета была моя честь, и это ЧП могло положить конец началу моей офицерской карьеры. Первое моё самостоятельное задание — и такой позор!
Весь вечер мы с бойцом занимались подготовкой к предстоящей вылазке: чистили и проверяли автоматы, запасались гранатами, проверяли подгонку бронежилетов. Понимая, что можем не вернуться, писали письма родным.
Глубокой ночью мы перешли по мосту на соседний берег. Соблюдая осторожность, шли краем дороги к соседнему селению. Я не представлял себе, как и где искать пропавший пулемёт, но другого выхода, кроме как идти к чеченцам, не видел.
Неизвестностью мы мучились недолго. Не прошло и пяти минут, как мы ступили на чеченский берег, и совсем рядом, из темноты, раздалась команда:
— Стоять!
Мы остановились. Тот же голос с акцентом произнёс:
— На колени! Руки за голову!
Мы повиновались и услышали клацанье автоматов. Скажу честно, мне стало очень страшно. Я старался не глядеть на своего бойца. Четыре тёмных тени, как из— под земли, выросли перед нами. Отобрав оружие, нас связали и уложили на землю. Затем один из чеченцев стал что-то говорить в портативную рацию. Слов я не понимал, потому что диалог вёлся на чеченском.