Герой Веков
Шрифт:
«Я больше не буду бесполезным», — прислушиваясь, решительно подумал он.
— Ну хорошо, Олид. Какие новости?
Призрак сразу узнал Квеллиона, Гражданина Урто.
— Эленд Венчер завоевал еще один город, — откликнулся голос, принадлежавший Олиду, министру иностранных дел.
— Какой? — уточнил Квеллион. — Где он расположен?
— На юге. Он очень небольшой: там едва ли пять тысяч жителей.
— Бессмыслица какая-то, — вмешался третий голос. — Причем сразу же покинул город и забрал с собой всех жителей.
— Еще он
«Отлично», — подумал Призрак.
Четвертое хранилище теперь принадлежало им. Лютадели хватит продовольствия на некоторое время. Оставалось еще два тайника: здесь, в Урто, и последний, где бы он ни находился.
— Тирану не нужны мотивы, чтобы как-то обосновать свои поступки, — резюмировал Квеллион.
Он был молод, но не глуп. Иногда Гражданин говорил так, как другие люди, которых знал Призрак. Мудрые люди. Разница заключалась в том, что Квеллион все доводил до крайности.
Или, быть может, в том, как он выбирал время?
— Тиран завоевывает новые земли просто ради того, чтобы владеть ими, — продолжал Квеллион. — Венчеру мало того, что он уже имеет, и всегда будет мало. И он не остановится, пока не доберется до нас.
В комнате стало тихо.
— Стало известно, что он намеревается отправить в Урто посла, — сообщил третий голос. — Кого-то из отряда самого Выжившего.
Призрак навострил уши.
Квеллион фыркнул:
— Кто-то из лжецов идет сюда?
— Чтобы предложить нам сделку, если верить молве.
— И что? — спросил Квеллион. — Зачем ты упомянул об этом, Олид? Считаешь, мы должны заключить договор с тираном?
— Мы не можем с ним сражаться, Квеллион, — заметил министр.
— Выживший не мог сражаться с Вседержителем, — парировал Квеллион. — Но все равно сразился. Он умер, но одержал победу и наделил скаа храбростью, чтобы они восстали и свергли знать.
— А потом этот ублюдок Венчер стал главным, — опять вступил в разговор третий голос.
Снова тишина.
— Мы не можем сдаться Венчеру, — прервал ее Квеллион. — Я не передам этот город аристократу после того, что для нас сделал Выживший. Во всей Последней империи только Урто стал тем, чего хотел Кельсер, — государством, управляемым скаа. Только мы сожгли дома знати. Только мы очистили свой город от них и всего, что с ними связано. Только мы сделали, как он хотел. Выживший все видит.
Призрак невольно вздрогнул. Было странно слышать, как незнакомые ему люди говорят о Кельсере подобным тоном. Призрак находился рядом с Кельсером, учился у Кельсера. Да какое право они имели говорить так, будто знали человека, который стал их Выжившим?
Разговор перешел на более занудные темы. Обсуждались новые законы, которые запретили бы некоторые фасоны одежды, ранее использовавшиеся аристократами. Потом было решено выделить еще некоторую сумму денег комитету по установлению родства. Предстояло вычистить всех горожан, которые состояли в родстве со знатью. Призрак
«Почему она так грустна?» — спрашивал он себя.
Часть молодого человека рвалась совершить дерзкий поступок, какой наверняка совершил бы Выживший: спрыгнуть вниз и спросить у этой одинокой гордой девушки, отчего она с печалью смотрит на какой-то куст. Призрак уже было поднялся, но вовремя одумался.
Он, быть может, особенный, и силы у него имеются, однако вовсе не рожденный туманом, о чем пришлось снова самому себе напомнить. Его жребий — подкрадываться в тишине.
Поэтому Призрак не двинулся с места. Хватит и того, что он мог смотреть на нее и каким-то образом понимать — несмотря на расстояние, несмотря на то что невидим, — что именно она сейчас чувствует.
Пепел.
Не думаю, что люди понимали, насколько им на самом деле повезло. На протяжении тысячи лет до падения империи они спихивали пепел в реки, выметали его из городов и забывали о нем. Они и не догадывались, что без созданных Рашеком микробов и растений, способных перерабатывать частицы пепла, земля вскоре оказалась бы погребена под ним.
Впрочем, в конечном счете так все и вышло.
15
Туман горел. Он полыхал, подсвеченный красным солнцем, и казался огнем, который поглотил ее.
Дневной туман был неестественным. Но даже ночью он больше не был близок Вин. Когда-то он укрывал и защищал. Теперь становился все более чуждым. Когда она применяла алломантию, туман как будто слегка отталкивался, словно дикий зверь, испуганный ярким светом.
Солнце взошло много часов назад, но лагерь выглядел пустынным. Эленд по-прежнему защищал свое войско, приказывая солдатам оставаться в палатках до тех пор, пока не рассеется туман. Хэм твердил, что подвергать их опасности не следует, но чутье Вин подсказывало, что Эленд исполнит свой план и выведет армию в туман. Им требовались неуязвимые солдаты.
«Почему? — думала Вин, глядя на подсвеченный солнцем туман. — Почему все изменилось? Что произошло?»
Туман танцевал вокруг нее, рисуя обычный причудливый узор из текущих потоков и вихрей. Вин показалось, что он двигался быстрей. Дрожал. Трепетал.
Солнце стало пригревать, и туман наконец-то сдался — исчез, испарился, как вода на сковороде. Тепло солнечного света волной накатило на Вин, и она повернулась, следя за уходящим туманом. И будто услышала чей-то затихающий предсмертный вопль.