Герой жестокого романа
Шрифт:
Вот с этим как раз и требовалось разобраться, и я перешла к основной причине своего визита в больницу.
Я призналась, что мне мама про Петра Петровича никогда ничего не говорила.
– Ну разве мать стала бы рассказывать такое дочери? – удивленно посмотрел на меня Петр Петрович. – Тем более ты всегда была дружна с отцом. Вот если бы Аня развелась с Владиславом… И вы жили бы вдвоем…
Багаев вздохнул.
– Да, Ксения, я очень любил твою мать… И не терял надежды… До самого последнего дня… Ночи… Ты ведь уже знаешь, что я к ней приезжал?
Я
– Если бы я только знал, что она наглотается таблеток… Господи, если бы я только знал!
В голосе Петра Петровича была такая боль, что я больше не сомневалась, что он не мог убить маму. Если он только не обладает природным артистическим даром. Хотя непохоже. В уголках его глаз появились слезы.
– Я и предположить не мог, Ксения! Я решил, что она просто так испереживалась в ту ночь и в предыдущие дни, что не может со мной разговаривать. И хочет побыть одна. «Я так устала!» – говорила Аня. Я решил, что она хочет отдохнуть. Просто отдохнуть. И уехал. Если бы я знал…
– Петр Петрович, а мама что-нибудь говорила? – спросила я робким голосом. – Ну там про меня, про отца… И вообще, почему вы к ней тогда поехали среди ночи?
Мама сама позвонила Петру Петровичу. О взрыве она узнала от отца моей подруги Риты и тут же связалась с Багаевым с просьбой выяснить детали. Мама билась в истерике. «Неужели все погибли? Неужели никому не удалось спастись?!» – кричала она в трубку.
Петр Петрович лично отправился на место. Пока выяснял, кто погиб, мама позвонила опять, сообщила, что я жива, она только что разговаривала со мной и с Владиславом. А потом все равно спросила: все погибли? Точно все?
– У меня создалось такое впечатление, что ее волновал кто-то еще, кроме тебя, Ксения, – вздохнул Багаев.
– Наверное, она просто была в ужасе от того, что клуб взлетел в воздух. Клуб отца! Конечно, она знала многих сотрудников…
Багаев покачал головой, А я вспомнила, что слышала тетя Люся: «Ты убил их обоих», – говорила мама.
– Ты понимаешь, Ксения, – снова открыл рот Багаев. – Я потом внимательно прослушал запись…
«Ах, да, у нас же в старой квартире установлена прослушка!» – вспомнила я. Интересно, а нас давно слушали? И зачем? Багаев хотел быть в курсе всех дел отца?
– Я хотел остаться у вас дома в ту ночь, – грустно рассказывал Петр Петрович. – Но твоя мама не позволила. Она все время плакала. Я утешал ее, как мог.
А потом мама взяла с Петра Петровича слово, что он никогда не сделает мне ничего дурного. Петр Петрович такое слово дал, да и в любом случае он не собирался мне никоим образом вредить. Теперь же та клятва приобрела двойную силу – она оказалась предсмертной. Так что я должна не волноваться, Петр Петрович не то что не сделает мне ничего плохого, наоборот, он готов меня защищать всеми своими силами и средствами.
– Ксения, а что ты собираешься делать в будущем? – спросил он меня. – Учиться дальше пойдешь? Я слышал, у тебя были неприятности в институте? Так, может, в какой другой? Или в Москву? Я помогу. Ты только скажи, что ты хочешь.
– Я
– Что ты хочешь? – вылупился на меня Петр Петрович, по-моему, не совсем веря своим ушам.
– Работать думаю пойти, – как ни в чем не бывало продолжала я. – Например, администратором. Я, конечно, пока еще нигде не работала, но, думаю, научусь. Да и вы немножко поможете. Ведь правда поможете?
Петр Петрович челюсть на место быстро вернул и задумался. Я сидела ни жива ни мертва. А не зарвалась ли я? Не попрут ли меня сейчас отсюда? Месяц назад я бы о подобном даже не заикнулась. Но с другой стороны, а вдруг обломится? В такое, конечно, трудно поверить… И мне ведь еще нужно как-то помочь дяде Лене. Как Багаев может отреагировать на то, что Леонид Тарасович жив? Нужен ли ему Леонид Тарасович? В особенности если Багаев и мой отец скорешились. И как там у отца дела с Исой? Поинтересоваться, что ли, у Багаева? Или лучше этот вопрос с отцом прокачать? Ведь отец все-таки…
Вообще я с кем? Сама с собой, дала я себе ответ. С кем бы я предпочла работать? С дядей Леней. В чьем клубе? По идее, в багаевском, раз уж он так любил мою мать и дал ей предсмертное обещание.
Но пока пороть горячку не будем. Разберемся с ситуацией до конца. Чтобы потом уже спокойно жить и работать.
А Петр Петрович тем временем обещал подумать. Вот «Сфинкс» скоро отстроят вновь. Пойду я администратором в «Сфинкс»? Пойду, сказала я. Вот и отличненько. Да и Петру Петровичу надо восстановить здоровье. Когда он выйдет из больницы, со мной свяжется, тогда мы и обговорим условия нашей будущей совместной работы.
– Хорошо, Ксенечка? – расплылся в улыбке Багаев. – Значит, «Сфинкс»?
– У меня один вопрос, – сказала я. – А как же Иса?
Багаев посмотрел на меня внимательнейшим образом и заметил, что я слишком много знаю для симпатичной молоденькой девушки. Так жизнь заставляет, ответила я. Приходится быть в курсе развития событий, чтобы отдача потом не замучила. За последний месяц произошло больше, чем за всю мою предыдущую жизнь. И вообще о ставках в игре лучше знать перед тем, как в нее вступаешь. Да и я – не та девочка, что месяц назад жила с мамой и папой, училась в институте, мечтала о красивой любви, была ограждена любящими (как мне казалось) родителями от всех проблем, знать не знала о том гадюшнике, что существует совсем рядом, и не предполагала, что мне в самое ближайшее время придется в нем копаться.
– Я решу вопрос с Исой, – твердо сказал Петр Петрович, как отрезал. – Кстати, а почему ты не спросила про Равиля?
– А вы разве не в курсе, что он взлетел на воздух вместе со «Сфинксом»?
Петр Петрович аж закашлялся.
– Ты… ты уверена? Ксе… Ксения? Ты… Откуда ты?..
Я пожала плечами с невозмутимым видом.
– Глеб! – рявкнул Багаев.
Верный соратник тут же нарисовался. «Пушку» на всякий случай держал в руке. Вопросительно глянул на шефа, меня осмотрел, обратив особое внимание на невозмутимо висевшую на спинке стула сумку.