Герой жестокого романа
Шрифт:
– Был разговор, – медленно произнес дядя Леня, а потом резко вскинул голову. По меняющемуся выражению его лица я видела, как он напряженно думает. – А мне как раз полагался «Сфинкс»… Владислав предпочитал «Всадник». Он хотел и «Клеопатру», а мне думал выплатить компенсацию. Я вообще предпочел бы работать в одном клубе, в него бабки вбухивать, усовершенствовать, ну и все такое, а не разрываться между тремя. И я хотел именно «Сфинкс». Ведь, можно сказать, я его создавал, оформлял, а не твой отец. Знаешь, Ксения, мне было очень
– И что теперь с клубом? С клубами? – спросила я дядю Леню. – Что лично вы думаете делать?
Во-первых, дядя Леня должен был разобраться, кто же все-таки отдал приказ, все организовал и устроил. Со стопроцентной уверенностью. Собрать доказательства. Выяснить зачем.
– Кому вы собираетесь представлять эти доказательства? В милицию?
– Нет, одному человеку.
– Равилю?
Дядя Леня покачал головой.
– Исе? – спросила я наугад.
Леонид Тарасович дернулся так, словно его ударило током.
– Откуда ты знаешь Ису? – шепотом спросил он. – Ксения…
– Давайте для начала четко определимся, что вы хотите от меня и что намерены дать взамен, – сказала я совсем другим тоном.
– А ты изменилась, Ксения, – вымолвил Леонид Тарасович после секундного молчания. – За месяц ты повзрослела лет на десять.
– Так месяц был соответствующий, – заметила я.
Глава 12
– Ох, Ксения! – вздохнул дядя Леня, качая головой.
Я молча ждала продолжения.
– Итак? – глянула я на него с самым серьезным выражением лица, на которое только была способна.
Дядя Леня решился. Наверное, он впервые посмотрел на меня, как на самом деле взрослую. Месяц назад (и до этого) я была для него ребенком (хотя он и разговаривал со мной, как со взрослой), дочерью компаньона, котенком, как он меня называл, теперь… Слава богу, он смог посмотреть на меня именно так. Ведь большинство знакомых моих родителей так и воспринимали меня маленькой девочкой. И как, интересно, меня теперь воспринимает отец?
– Я хочу вернуть себе клубы, Ксения, – заявил дядя Леня. – Себе, не твоему отцу. И дальше работать с Исой.
– Меня возьмете в компаньоны? Я, кстати, думала устраиваться на работу. Только пока не решила куда. Чего ж не попробовать себя в этом бизнесе?
Я все-таки не могла долго выдерживать серьезный тон.
– Дядя Леня, – сказала я, как ребенок, – вы научите меня, что делать? Я же быстро обучаюсь! Вы мне поможете? А в институт мне путь теперь заказан…
– Но почему? – не понял дядя Леня.
Я пояснила про отношение бывших подруг, сокурсников, преподавателей и всех остальных – родителей погибших девчонок, вообще всех знакомых, считающих меня виноватой в том, что осталась жива.
– М-да, –
Дядя Леня помолчал немного, а потом сказал, что меня, конечно, возьмет и обучит, но…
– Владислава Николаевича с нами не будет.
– Я и не хочу, чтобы он с нами работал. Я вообще его не хочу видеть.
– Ты не совсем меня поняла, Ксения…
Я уставилась на дядю Леню. Он крутил в руке чашку с чаем, не решаясь продолжить. Но я поняла все и так: за последнее время стала гораздо понятливее и те вещи, которые месяц назад никогда бы не посетили мою голову, теперь прилетали в нее мгновенно.
– Вы хотели сказать, что его вообще не будет на грешной земле?
Дядя Леня кивнул с хмурым видом и стал пространно говорить на тему Исы, кровной мести, того, что Иса никогда не оставит смерть соратников неотмщенной, ну и так далее и тому подобное. В общем, дядя Леня искал себе оправдание. Я также понимала, что если Леонид Тарасович не сдаст отца, то ему не жить. Скорее всего, не жить и мне. И уж точно не работать под крышей Исы. Тут уж надо выбирать.
– Я все понимаю, дядя Леня, – перебила я лившийся из Леонида Тарасовича поток. – Не надо передо мной оправдываться… Я…
Но больше я сдерживаться не могла и разревелась. Опять было страшно жалко себя. Опять думала о том, что меня все предали, начиная с отца. Он готов был меня продать, продал мою мать, вступил в соглашение с Багаевым, потом хотел убить и его, из-за отца погибло столько людей… И дядю Леню он оставил в клубе на верную смерть…
– Не исключено, что мы дадим ему возможность уехать за границу, – робко сказал Леонид Тарасович.
– Не надо давать ему никаких возможностей, – процедила я, размазывая слезы по щекам. – Не заслуживает он их. Он – предатель!
Дядя Леня заткнулся, я сходила умылась, по пути заглянула в комнату и вынесла из нее бутылку коньяку, уже значительно мною опорожненную.
– Я вообще-то за рулем, – заметил дядя Леня.
– Куда вы поедете? На часы взгляните! Уж найду место вас уложить.
– А твой?
– Объясню. Нечего шляться до утра. Вы мне лучше скажите, какие именно доказательства нужно представить Исе.
Дядя Леня разлил нам с ним коньяк, мы молча выпили, не чокаясь и не поднимая никаких тостов, потом дядя Леня заявил, что этому самому товарищу, то есть господину, нужно точно знать, кто именно отдал приказ на взрыв клуба: Багаев или мой отец. Или оба вместе? Или это личная Сашкина инициатива (что тоже исключать нельзя)? Далее. Договоренность отца с Багаевым (если она была) – одно дело. Но то, что отец знал, что в тот вечер в клубе будет происходить важная встреча с заезжими эмиссарами, и тем не менее пошел на подобное преступление – совсем другое.