Герой. Бонни и Клайд: [Романы]

Флейшер Леонора

— Ш:.. — шепотом запротестовал Берни. — «Ангел» — это, быть может, и слишком громко сказано. Послушайте, мне нужно сейчас ехать на телестудию и получить свой миллион долларов.

Донна О’Дей нахмурилась и покачала головой, сделав испуганный жест, как полуторамесячный котенок, отдернувший от страха свою крошечную лапку.

— Мистер ла Плант, — начала она крайне неодобрительным тоном. — Я действительно хочу помочь Вам, но Ваши сумасшедшие россказни еще больше запутают дело. Окружной прокурор требует, чтобы залог Вам назначили в размере двадцати пяти тысяч долларов, поскольку Вас снова арестовали, пока Вы были выпущены под залог.

— Двадцать

пять тысяч долларов — это ерунда! — значительным голосом произнес Берни. — Вам нужно всего лишь предоставить мне возможность получить мой миллион.

Донна уже собралась открыть рот, чтобы выразить свое недовольство, но тут судебный секретарь объявил: «Обвиняемый судом присяжных Бернард ла Плант».

Судья Гойнз нахмурился: кажется, он уже видел этого человека в своем кабинете пару дней тому назад. И, кажется, он уменьшил ему срок заключения из чувства симпатии к просьбам молодого адвоката и уверениям, что ее подзащитный является порядочным семьянином. Судья Гойнз терпеть не мог рецидивистов, у него не было сочувствия к людям, которые и несколько дней не могут прожить без преступлений.

Судья рассердился еще больше, увидев, что Берни ла Плант идет к нему и на ходу разговаривает, нарушая тем самым принятый в суде порядок.

— Ваша Честь, мой адвокат говорит, что прокурор требует двадцать пять тысяч, чтобы выпустить меня под залог, — сказал Берни очень громко и важно.

Лицо Донны О’Дей исказилось от страха, она протянула руку, чтобы задержать его, но Берни был быстрее.

В глазах судьи засветились опасные огоньки.

— Мистер ла Плант, вы должны замолчать, в противном случае суд признает вас...

Но Берни ла Плант не мог больше молчать в своих же собственных интересах. Он продолжал выступать, как будто и не слышал слов судьи.

— Это очень хорошо. Никаких проблем. Ваша Честь, я с удовольствием удвою эту сумму! Пятьдесят тысяч долларов! Ну как? Это на чай судейской коллегии, Ваша честь, только позвольте мне отлучиться на час или около того...

— К порядку! — громовым голосом заорал судья, стуча молоточком по скамье.

— К порядку! Господин ла Плант, если вы немедленно не закроете рот, я потребую, чтобы вас... — судья прервал фразу, не в силах продолжать от гнева. Внезапно его драгоценный зал суда был поражен бациллами какого-то шума, возбуждения и любопытства. По непонятным причинам все начали шептаться. Судебный пристав шептался с секретарем, стенографистка — с женщиной-полицейским, которая обернулась и начала шептаться со вторым судебным приставом.

— Проклятие! — заорал судья, используя свой молоточек в качестве настоящего молотка. — Я требую порядка!

— Извините, Ваша Честь! — сказал судебный пристав. — Мы немного отвлеклись, — извинился второй судебный пристав.

— Его нашли! — закричал секретарь, не в силах сдержать себя.

— Кого нашли? — зарычал судья.

— Ангела, спасшего рейс 104! Только что передавали по телевизору! Он будет выступать по Четвертому каналу в полдень!

По залу прокатился ропот. Судья Гойнз посмотрел на часы.

— Итак, суд назначает вам залог в размере двадцати пяти тысяч долларов. Надеюсь, что эта сумма должна удержать мистера ла Планта на несколько минут от преступлений.

Донна О’Дей попробовала протестовать.

— Но, Ваша Честь, мой подзащитный семьянин с ограниченными средствами, и он...

— Ваш подзащитный — маньяк, — заявил судья и повернулся к судебному приставу. — Вы сказали — в полдень? По Четвертому каналу?

Подзащитный Донны О’Дей

стоял, словно громом пораженный; он не двигался и был не в состоянии думать. Одна лишь мысль снова и снова тревожила его: что они там передали? Что нашли таинственного незнакомца? Но разве это возможно? Ведь это я, я, Берни ла Плант. Только я спас всех этих людей, я герой. Почему никто не хочет меня выслушать?

Судебный пристав взял его за плечо и отвел обратно в тюрьму. Берни шел спокойно, он не протестовал, но на его безмолвном лице было выражение душевной муки и неверия.

Гейл Гейли была по-настоящему счастлива. Она нашла «Ангела рейса 104», и это давало ей чувство удовлетворения. Кроме того, он спас и ее лично, и теперь она могла наградить его. Сидя в студии перед камерой Чаки, она обдумывала случившееся уже в который раз. Гейл пришлось признать, что с первого взгляда этот человек не показался ей героем. Весь в лохмотьях, он был одет в нечто, вытащенное, казалось, из мусорной кучи. Он показался ей выше ростом, чем тот человек, спасший ее. Но в том ужасном дыму она легко могла и ошибиться в его росте. Телосложение у обоих было одинаково стройное, хотя у этого плечи были пошире. Но когда он молча протянул ей единственную улику, которую невозможно было опровергнуть, Гейл тут же признала его.

Да, это был он, таинственный незнакомец. Он предоставил верное доказательство: у этого человека был второй ботинок, точь-в-точь такой же, как тот, что нашли на месте авиакатастрофы. Значит, этот человек и есть «мистер Золушка», тот самый герой. Поговорив с ним немного, Гейл поняла, что он умен и приятен в обращении, может быть, несколько стеснителен, но в его стеснительности было какое-то очарование. У него были красивые глаза — темные, смотрящие на вас пристально, хотя и несколько робко, и в то же время с задумчивостью, которая затрагивала какие-то струны ее души. После того как он немного отмылся в мужском туалете студии, Гейл увидела, что остальные детали его лица были под стать глазам. Печальное лицо с мягкими, добрыми чертами: его можно было назвать почти красивым. Лицо героя. Это было больше, чем она смела ожидать, он действительно заслуживал того, чтобы стать героем. Тот факт, что он был беден и ему негде было жить, лишь усиливал значительность ситуации, делал ее реальнее.

Герой сидел с Гейл в студии, обутый в драгоценный кожаный ботинок Берни ла Планта и робко раскрывал перед нею и видеокамерой Чаки, а также и затаившим дыхание миром историю спасения пассажиров рейса 104. Детали точь-в-точь совпадали с тем, что он, Джон Баббер, услышал из первых уст от Берни ла Планта. Все эти сведения он приобрел одновременно с ботинком. Единственная разница заключалась в том, что теперь Баббер, а не ла Плант, был героем приключения.

— Я гулял по лесу и вдруг услыхал ужасный грохот, — неторопливо рассказывал он. — Невдалеке я увидел языки пламени и... и... подошел ближе... и тогда... и тогда...

— Не спешите, Джон, — сказала с мягкой улыбкой Гейл. — У нас есть время.

Джон Баббер кивнул. Его голос дрогнул.

— ... Все было как в дыму... как в тумане... Дым, крики... как во время бойни во Вьетнаме... Я понял, что произошла авиакатастрофа и я могу кому-то помочь... но я не очень хорошо помню... детали. Все это было очень страшно.

Гейл поверила в историю Баббера от первого до последнего слова. Как бойня во Вьетнаме. Значит, он также был героем той войны. Как трогательно и драматично и как здорово это прозвучит в шестичасовых новостях!