Герой
Шрифт:
— Тебя видело множество людей; они хотели получить от тебя указания после того, как было обнаружено тело короля Ярина.
Потрясенный Дрейлил Андрус даже попятился. Его жена ахнула.
— Как он умер?
Видимо, сердце его не выдержало потрясений последних нескольких дней, — произнес Рыжий Мэззи саркастическим тоном, и капитан прекрасно понял намек.
— Наверное, будет лучше, если ты вспомнишь, что побывал там вчера вечером, — добавил Рыжий Мэззи, но эта фраза не прозвучала как обвинение. Скорее это была отчаянная просьба. Если бы всплыл факт
— Необходимо как можно скорее снять все обвинения с королевы Консеттины, — произнес Андрус, лихорадочно обдумывая сложившееся положение.
— В качестве капитана дворцовой стражи ты по закону являешься судьей на ее процессе, — напомнил ему Рыжий Мэззи.
Раздался мрачный звон колокола.
Мужчины похлопали друг друга по плечу, и Рыжий Мэззи ушел. Дрейлил Андрус взялся за свою форменную одежду; он понимал, что впереди у него длинный и трудный день и ему предстоит принимать множество важных решений.
— Что все это значит? — пролепетала потрясенная женщина. Подобно многим придворным Ярина, Калиера Андрус не питала большой любви к королю, но все равно на глазах у нее выступили слезы. Она оплакивала если не короля, то будущее Хелгабала.
— Это значит, что сегодня — день печали, слез и приготовлений к похоронам, — ответил Дрейлил Андрус, сглотнув ком в горле. Он замолчал и потянул воздух носом, пытаясь взять себя в руки. — Но завтрашний день принесет больше радости. Король мертв, да здравствует королева!
Тот самый звон колокола, раздавшийся до рассвета, разбудил Реджиса. Он не сразу сообразил, где находится. Оказалось, что хафлинг не лежит в постели, а сидит на полу в своем гостиничном номере, полностью одетый, точно так же, как вчера вечером; все оружие было при нем.
Нет, не полностью одетый, понял он, когда поднял руку, чтобы поскрести взлохмаченную голову.
Хафлинг в панике начал озираться и шарить по карманам и вдруг заметил, что его драгоценный ярко–синий берет, который позволял обладателю изменять облик и благодаря которому он сумел пробраться в логово гигантов, валяется на полу у двери.
Подняв берет с пола, он обнаружил, что головной убор сильно помят, словно кто–то сидел на нем, или наступил на него… или просунул его под запертую дверь.
Реджис попытался вспомнить события вчерашнего вечера. Он сидел в общем зале с Дзиртом и остальными. Пара кубков вина, кружка эля…
Как он вернулся в свою комнату?
Он не мог вспомнить.
Колокол зазвонил снова. Где–то далеко пропел петух.
Все утро над Хелгабалом разносился похоронный звон в знак траура по умершему старому королю, сердце которого, как поговаривали, не справилось с треволнениями последних нескольких дней.
Жители немедленно пожелали видеть королеву Консеттину, женщину, что побывала в когтях отвратительного демона и сумела вырваться из–под его власти; Хелгабал и вся Дамара связывали с ней надежды
Дзирт, Ивоннель, Реджис и многие–многие другие вздохнули с облегчением после стремительной череды событий того утра. Ходили упорные слухи насчет того, что суд, а вместе с ним и неизбежные приговоры обвиняемым, будет отменен. Вульфгар и Айвен получат свободу сегодня же, так сообщил им немного погодя магистр Кейн.
И поэтому они все снова будут вместе.
Хотя нет, не все: как ни странно, нигде не могли найти Артемиса Энтрери.
И только спустя много дней, когда Дзирт и Ивоннель спрыгнули со спины Тазмикеллы на поле неподалеку от Лускана, рядом с высокой, продолжавшей расти Главной башней тайного знания, Дзирт снова увидел этого человека. Он стоял вместе с Далией около входа в палатку, глядя, как Дзирт бежит по полю к ожидавшей его Кэтти–бри.
На мгновение, когда Дзирт стиснул любимую жену в объятиях, их с Энтрери взгляды встретились, и оба многозначительно кивнули друг другу.
Дзирт догадался, что сделал Энтрери.
«Но пусть будет так», — подумал он.
Жизнь — сложная штука.
Глава 28
Снега глубоки, и леса безмолвны
Айвен Валуноплечий в блаженном уединении отдыхал в гамаке на террасе, выходившей на безлюдный двор Дворца Плюща. Начался первый месяц лета Года Торжествующих Лордов Рун, или 1487 года по летоисчислению Долин. Внизу, в саду, в чудесном саду Пенелопы Гарпелл, чирикали птицы, жужжали колибри, радостно гудели пчелы.
Эти сады выглядели лучше, чем когда–либо прежде, и все благодаря трудам искусного садовника, брата Айвена, который ежедневно возился среди растений, прыгал по дорожкам, пел, колдовал и бормотал, чирикал и плясал вместе с птицами, пчелами, белками и деревьями.
Да, даже с деревьями, которые, отвечая на его призыв, оживали и тоже начинали танцевать, к немалой тревоге Айвена.
Но, в конце концов, в этом заключалось ремесло Пайкела, его работа. А в работу Айвена входило стоять — точнее, лежать — на страже у дверей помещения, недавно пристроенного к задней стене особняка. Вход в помещение обрамляли три длинные узкие каменные балки: две стояли вертикально, третья лежала сверху, поперек.
— Пайкел! — раздался голос Кэтти–бри. — Иди сюда. Нехорошо заставлять короля Бренора ждать.
— О–о–ой! — отозвался Пайкел.
Айвен вывалился из гамака и поправил свои доспехи и нарядную одежду. Поплевав на пальцы, он пригладил растрепавшиеся волосы.
Спустя несколько минут появились Кэтти–бри и Дзирт; Дзирт был облачен в обычные черные кожаные доспехи и плащ, зеленый, как листья деревьев, а на поясе у него висело оружие. Рядом с ним шагала Гвенвивар, и вид ее заставил Айвена хихикнуть — он знал, что огромная черная кошка обожает дразнить короля Бренора.