Гештальт-самотерапия. Новые техники личностного роста

Шиффман Мюриэл

Я узнала, что слезы в ходе моей самотерапии были слезами Взрослого, который жалеет Ребенка. В гештальт-самотерапии я стала двигаться назад в детство. Я искренне удивилась, услышав собственные рыдания, похожие на плач маленькой девочки, которой когда-то была. Другие участники среднего возраста учатся у молодых, более гибких членов группы: они узнают, что тоже могут проникнуть в прошлое.

Участники, вспоминающие болезненные сцены детства, подтолкнули меня к тому, чтобы повторно прожить чувства, которых я избегала всю жизнь. Они дали мне мужество пережить боль, беспомощность и ужас.

Всю жизнь мною руководило навязчивое желание спешить, меня подгонял

страх опоздать на встречу, я боялась не успеть вовремя закончить работу. Хотя я жаждала освобождения от мучительного внутреннего голоса, подгоняющего меня: «Торопись, торопись! », применение старых техник самотерапии никогда не приносило долговременных результатов.

В нынешнем году этот синдром доставил мне столько неприятностей, что, отчаявшись, я еще раз попыталась с ним разобраться. Я вспомнила недавний критический случай, когда я почти опоздала, и спросила себя: «Что случится, если я не буду спешить? Какую ужасную катастрофу я стараюсь предупредить? Когда было слишком поздно избежать катастрофы? »

Мне вспомнилась смерть мачехи. Будучи вполне здоровым человеком, она неожиданно попала в больницу с болью непонятного происхождения. Когда я приехала туда на следующее утро, ее комната была пуста. Я металась по больничному коридору, разыскивая ее в каждой палате, пока сестра не сказала: «Разве вы не знаете? Она умерла вчера ночью».

В ходе гештальт-самотерапии я вернулась к тому отрезку времени, когда долго ехала в метро, чтобы добраться до больницы, и почувствовала свое жуткое желание торопиться.

Мюриэл. Быстрее, быстрее! Ну пожалуйста, поехали быстрее. Я опоздаю. Мне нужно добраться до больницы, или она умрет.

Поезд. Я не буду торопиться. Я тебя задержу. Я не позволю тебе успеть.

Мюриэл. (Чудовищное напряжение каждого мускула, пытается заставить поезд ехать быстрее. ) Пожалуйста, пожалуйста, поехали. Не задерживай меня. Она умрет (и т. д.; речь сопровождается тревогой и фрустрацией).

Потом я снова спросила себя: «Что еще мне это напоминает? Кто еще мог умереть, если бы я не поторопилась? » Я вспомнила рассказы о моем рождении. Мама рожала меня дома, без анестезии. У нее был низкий болевой порог, а роды проходили тяжело. В течение двадцати двух часов врач вытаскивал меня из ее чрева с помощью инструментов, от которых на моем теле до сих пор есть шрамы.

Это было простым предположением: не было никаких чувств, связанных с тем опытом, я приступила к гештальт-терапии в абсолютном спокойствии. Я легла в позе эмбриона, с согнутыми коленами. Неожиданно, обхватив колени руками, я вдруг почувствовала экстренную необходимость освободиться, распрямить ноги.

Мюриэл. Выпусти меня! Выпусти меня! Пожалуйста, выпусти меня, а то будет поздно!

Мать. Не могу. Я боюсь.

Мюриэл. Пожалуйста, пожалуйста. Мне нужно выйти, или я умру. Я хочу жить, выпусти меня.

Этот диалог некоторое время продолжался. Я боролась, рыдала, вопила неузнаваемым голосом. Это был самый яркий опыт самотерапии в моей жизни. Как всегда Взрослый, немного удивленный, спокойно находился рядом, а Ребенок, полный страха и отчаяния, вел ожесточенную борьбу. Закончив, я была похожа на участников своих воркшопов: совсем мокрая, физически изможденная, но ликующая. С тех пор компульсивное стремление спешить оставило меня в покое. Я все еще пребываю в ритме быстрого движения — это мой стиль жизни, но он очистился от хронического внутреннего давления и желания торопиться. Мне нравится моя работа. Наконец тот противный голос — «Быстрее! Быстрее! » — умолк навсегда.

Хотя

на наших воркшопах нет специальных игр или упражнений, мы предлагаем доступные всем методы работы с чувствами. Я заметила, что люди, которые боятся самораскрытия, поскольку считают, что в них дремлют опасные силы, предпочитают в гневе бить подушки. Они должны быть уверены, что не причинят никому вреда: подушка мягкая, после хорошего удара ее всегда можно привести в первоначальную форму. Тем, кто убежден в своей беспомощности, подходит бумага. В гневе ее можно скомкать, а затем разорвать. Другим нужен картон или фанера, чтобы можно было наносить более сильные удары. Иногда человек может ударить по полу или стене. Чтобы регрессировать на детскую стадию, рекомендуют лечь на матрас. Можно выражать гнев, брыкаясь, колотя по нему руками и совершая другие резкие движения.

Некоторым из нас сложно пережить гнев. В этой ситуации терапевтично понаблюдать, как другие расправляются с бумажными коробками или душат подушки. Нужны примеры, которые придадут нам мужества.

Один молодой мужчина, который направлял свой гнев внутрь, против себя самого, наблюдал за пожилым человеком, в ярости разломавшим полдюжины коробок, нанося по ним удары профессионального боксера. Он сказал этому мужчине, когда тот закончил: «Я в восторге. Было приятно видеть, как сильный мужчина выражает свой гнев подобным образом. Я могу идентифицироваться с вами и почувствовать себя более мужественным».

Некоторых из нас можно отнести к вербальному типу: чтобы почувствовать эмоцию, нам нужно вложить ее в слова. Другие считают, что слова просто усиливают склонность к интеллектуализации и уводят от чувств. Участники воркшопов интуитивно находят новые способы перевода эмоций в конкретные действия и учат друг друга.

Хороший пример — упражнение «тяни-толкай». Одну молодую женщину мучил конфликт, который она переживала по отношению ко мне. Самотерапия показала ей, что перенос на меня касается ее отношений с матерью. Она предложила мне сесть с ней на пол друг против друга, скрестив ноги. Держа меня за плечи, она разыграла внутренний конфликт: стремление к близости против желания освободиться. Она крепко держала меня, выражая любовь, а затем отталкивала — вперед-назад, вперед-назад, с нарастающей силой чувств любви и фрустрированности. При этом она горько плакала как маленький ребенок. Временами она держала меня на расстоянии вытянутой руки и кричала: «Мама, держи меня! Держи меня! », а я всеми силами старалась до нее дотянуться. Мы ничего не планировали заранее. Это взаимодействие символизировало наши реальные жизненные отношения, отношения реальных живых людей, а не актеров психодрамы. В то же время оно репрезентировало наши провальные жизненные установки: ее неспособность взять то, что я давала; мое навязчивое стремление дать то, что она не может взять.

«Тяни-толкай» стал нашим рабочим инструментом, мы использовали его каждый раз по мере необходимости. Когда участник в переносе осознавал связанный со мной внутренний конфликт, любовь и фрустрированность, зависимость и независимость, «стань ближе» и «уходи», мы применяли метод «тяни-толкай». Этот опыт помогал проникнуть вглубь межличностных конфликтов в повседневной жизни человека. Иногда «тяни-толкай» является конфликтом между приближением к освобождению и безопасностью привычного невроза. Иногда он превращается в подростковый бунт и стремление разорвать связь с семьей. Временами участник трясет меня в гневе и горечи, будто трясет своих родителей, проживая свои старые фрустрации.