Гетерозис. Хроники боли и радости
Шрифт:
Ну ладно, ладно. Черт с Вами. Обойдемся без биографий. А то не дай Бог моя книженция попадет к какому-нибудь одутловатому литератору с закоптелым пенсне, в которое насильно втиснуто толстенное зеркалоподобное блюдце, именуемое подобием линзы. После его доморощенных отзывов мне придется брать уроки брейк-данса в гробу.
Разумнее просто упомянуть, что я сунул нос в дела, совершенно меня не касающиеся.
Все началось этим летом, когда мне пришлось заняться добычей очередного материала. В одном из областных райцентров начали
О том, что там произошло лучше не знать, однако, вернувшись, я обнаружил в почтовом ящике конверт. Он был первым. На данный момент их собралось около четырнадцати, но это ерунда по сравнению с количеством трупов, собравшихся в городском морге. Теперь, когда число жертв стало достаточно весомым, я совершенно уверился в наличии связи между ходом событий и этими письмами… Это шифр убийств, и я хочу его разгадать.
Зачем я пишу эти строки?
Я мог бы назвать Вам миллионы миллиардов причин, но вряд ли хотя бы одна из них была хоть чуточку истинной.
Мне просто внезапно захотелось кому-нибудь рассказать об этом безумии, но рядом никого не оказалось.
Почему?.. И действительно, почему?.. Разве не я главный «зе бест»? Разве не я журналист года?
Или, как вариант, я был, но почему-то внезапно кончился?
Нет, я все тот же самый. Такой же неустрашимый, такой же целеустремленный бойскаут.
Вся соль в том, что за последние несколько недель я осознал, что всё, чем я занимался многие годы, настолько скучно и безынтересно, что, продолжая в том же духе, я, несомненно, пустил бы себе пулю в лоб.
Сейчас же, когда мне приходиться видеть в темных зеркалах свою перекошенную физиономию, я начинаю понимать всю иллюзорность событий и истерически смеюсь, потому что лишь теперь я счастлив.
9 июля.
Господи, как жарко. Гарь, пыль – это невыносимо. Летом город хуже сумеречной зоны. И так не продохнуть, а солнце всё греет и греет, так что, в конце концов, легкие больше не желают вдыхать эту раскаленную аэрозоль, но разве кто-то спрашивает у них разрешения. Другого не дано.
12:00
Ворвавшись в офис редакции, я ощутил долгожданную прохладу. Хоть кто-то не экономил на кондиционере. Я вошел в свой кабинет и увидел Наташу, задумчиво смотрящую на монитор компьютера.
– Привет, Наташ.
Казалось, что мое приветствие было для нее пустым местом, однако я прекрасно знал, с чем это связано.
– Ты должен был явиться три дня назад. Объясни, почему этого не произошло.
Я постарался изобразить на своем лице сожаление, после чего стал оправдываться:
– Знаю, что виноват, но разве мне не положен достойный отдых.
– Положен, но не забывай, что шеф не разрешает тебе работать одному,
– И в чем собственно дело?
– Мне тоже хотелось бы знать.
– Он принимает?
– Нет, он просто сидит уже четвертый день, метая дротики в твой портрет.
– Надеюсь, я ему не помешаю, – сказал я для поддержки остроты сарказма и пошел к двери.
– Подожди!
Я обернулся.
– У меня вновь завис компьютер. Ты можешь мне помочь?
– Конечно.
Склонившись над столом и оттесняя при этом напарницу своим боковым контуром, я начал изо всех сил вертеть мышкой, но все старанья были тщетны.
– Семь бед – один Reset, – сказал я и, повернувшись к ней лицом, нажал излюбленную кнопку.
В это самое мгновение на меня пахнуло чем-то невыносимо приятным. Далее следовала мысль:
– Как сладок запах ферамонов. Или это духи. Не знаю. Но все равно дьявольски приятно.
– Алексей!.. ты меня слышишь? Что с тобой?
– Ничего. Со мной все в порядке, – сказал я, ехидно пряча улыбку.
12:30
Не удосужившись постучаться, я ворвался в кабинет редактора.
– Здравствуйте, Петр Семенович!
Редактор ничего не ответил.
– Наверное, у нас сегодня день молчания, – усмехнувшись, подумал я и присел в кресло для гостей.
– Я ждал тебя… А я не привык ждать, – казалось, что редактор разговаривает с потолком.
Впрочем, мне было на это совершенно наплевать. Даже если бы он завел беседы с моими шнурками, я бы даже тогда не сумел выжать из себя хотя бы каплю душевных эмоций.
– Мне давно следовало выставить тебя за дисциплинарные проступки, но каждый раз, когда я об этом думаю, меня почему-то пробивает на жалость…
– Да, как же. Рассказывай сказки, – почему-то сегодня все мои мысли были предельно ироничны, – Мы все прекрасно знаем подноготную твоей жалости, старый придурок.
– Однако, проснувшись сегодня утром, я решил, что еще один «неуд» по поведению и Алексей Казанский пополнит список безработных.
Возникла пауза. Впервые за много лет я понял, что время шуток прошло. Спустя неопределенное количество мгновений его рука скользнула в заранее открытый нижний ящик письменного стола, после чего перед моим носом упал свежий номер незнакомой газеты.
– В Бушилино за последнюю неделю совершено двадцать четыре убийства. Город в панике, свидетелей нет, количество жертв растет с каждым днем. Ты поедешь туда и соберешь материал для новой статьи.
– Я еду один?
– Естественно нет. Наталья получит инструктаж позже, а ты пока собирай чемоданы.
– Да я их и не распаковывал, – пробурчал я, направляясь к двери.
– И еще, Казанский, – мне пришлось обернуться, чтобы внимательно выслушать заключительную речь Всемогущего редактора, – Для всех будет лучше, если ты хоть что-нибудь отыщешь.