Гибель дракона
Шрифт:
— Жена, — сказал тот. — Боится. Война.
Помолчав, сердито сказал что-то по-монгольски, не глядя на жену. Та слушала, склонив голову. Тускло блестели тяжелые треугольники серег. Сколотые на груди косы слегка колыхались. Циндап порывисто обнял жену и, слегка оттолкнув, сказал уже по-русски.
— Ходи домой.
Женщина послушно ушла.
Карпов усадил монгола в машину рядом с Камаловым и пошел к танку подполковника Харченко — командира ударной группы. Харченко с Макаровским стояли за танком, прячась от ветра. Карпов доложил
— Хорошо, — коротко сказал Харченко.
Задача группы была ясна. Оставалось ждать сигнала. Некоторое время офицеры молча курили. Макаровский, притушив окурок каблуком, достал карту и зажег фонарь.
— Еще раз хочу посмотреть укрепрайон, — пояснил он, водя по карте концом карандаша. — Не наткнуться бы на опорный пункт — там ведь ни много ни мало тринадцать тысяч японцев. Поднимем шум раньше времени — возни много будет.
— Да, — согласился Харченко. — Но у меня такой план... — Он помолчал, сосредоточенно дымя. — А что, если нам перед городом обнаружить себя? Впереди головной заставы пустим танки и самоходки с зажженными фарами, а метрах в пятидесяти — автомашины. И тоже фары включим...
— На испуг? — оживился Карпов.
— На испуг, — подтвердил Харченко. — Пусть думают — танковая армия прорвалась. Вы не возражаете, Макаровский?
— Нет.
— Тогда заготовьте приказ. Задача прежняя. На охране мостов остается рота Горелова. Все остальные силы — на город и укрепрайон. В случае, если часть колонны будет задержана у реки, а часть прорвется, вести бой за овладение мостами. Старший у мостов — капитан Самохвал. Мой КП в районе кино, в центре города. Старший лейтенант Карпов с головной походной заставой действует по своему усмотрению. Но... — подполковник улыбнулся, — но с умом!
Подошел офицер связи и доложил:
— По приказанию генерал-майора Пристучко к вам прикомандировывается китайский партизан товарищ Ван Ю.
— Где он?
— Здесь, товарищ подполковник, — послышался сбоку чуть хриплый голос, и в круг света вошел Ван Ю. На нем была форма советского солдата без погон.
Харченко приказал выдать ему оружие.
Без света и, казалось, без звука колонна шла бездорожьем. Приказ — продвинуться за Цурухайтуй к наведенным невдалеке от поселка понтонным мостам через Аргунь. Накапливались на горизонте грозовые тучи. Очень слабо, но явственно доносились раскаты грома. Карпов взглянул на часы: двадцать три ноль-ноль.
Циндап сидел в головной машине, изредка указывая направление.
— Ты что, в темноте видишь, что ли? — удивленно спросил шофер.
— Зачем вижу? — спокойно ответил тот. — Я знаю. Когда знаешь — зачем видеть? Бери влево не шибко, тут торбаган живет. Солдат тряхай будет. Колесо застрянет.
Поселок спал. Нигде ни огонька. Потревоженная шумом, одиноко залаяла собака, но вскоре смолкла. Пограничная застава остановила колонну на выезде из хутора. Сержант с повязкой регулировщика сообщил Карпову:
— Приказано
«Новая остановка!» — с досадой подумал Карпов, выходя из машины. Присев под плетнем, он достал папиросу и разрешил курить всем. Подошел Ван Ю.
— Зачем стоим? — горячо заговорил он. — Сдался японец? Да?
— Пока не известно. Будет приказ.
— Какое время даром пропадает!
Карпов не ответил. Ван Ю отошел и лег на обочину дороги, хотя ему хотелось не лежать сейчас, а двигаться, лететь вперед, стрелять!
Камалов и Шкорин присели на крылечке темного домика. Шкорин сосредоточенно курил. Подошел Золотарев, потом Зайцев.
— Может, капитулируют? — неуверенно проговорил Золотарев.
— Дожидайся! — угрюмо бросил Шкорин. — Они и в петле-то брыкаться будут.
Послышалась негромкая команда: «По машинам!» Шкорин старательно затоптал окурок.
— Слыхали? Видать, не шутки.
Вот и мост. Опять остановка!
— Пограничные посты сняты, — доложил дежурный по заставе, найдя Карпова, — граница открыта. — И широким жестом указал на смутно белевшую реку.
«Можно посылать разведку, — подумал Карпов с тревогой, — а приказа все нет».
Он прошелся вдоль замершей в ожидании колонны. Подходя к головной машине, услышал приглушенный разговор.
— Видишь, друг, плис? — Циндап поднес к лицу Камалова обшлаг рукава. — Раньше только Чондан-купец носил, а сейчас арат надевает. На шее, гляди, рубец. Палка. Японец бил. Эх, друг...
В степи, сонной и темной, одиноко, пугающе простонала птица. Золотарев, примостившийся рядом с Камаловым, слегка вздрогнул и пошевелился.
— Ш-ш-ш... — вкрадчивым шепотом остановил его монгол. Он весь подался вперед, бесшумно снял меховой треух с блестящей подвеской и шепнул: — Выпь кричит. Полночь. Вон, — он махнул головой назад, — видишь? Большая звезда за маленькую забежать хочет. — Помолчав, добавил: — А маленькая звезда — ух! — какая злая... Видишь — красным глазом моргает. Война! — Циндап умолк, вслушиваясь в тишину ночи. И черный бездонный провал летнего неба с искрами звезд, казалось, тоже прислушивался к тому, что делается на земле...
— Товарищ старший лейтенант, — шепнул подползший связной, — подполковник приказал взять кордон.
Карпов вызвал командира роты. Сюда, почти к самой линии границы, подошли два взвода.
— Ну, товарищ лейтенант, — Карпов пожал руку командиру роты, — в добрый час! Вот вам проводник, товарищ Циндап. Приказываю кордон взять без выстрела.
Монгол торопливо возился около камня.
— Что делаешь? — спросил его Камалов. Он должен был идти вместе с Циндапом.
— Трубка прячу. Старый трубка, как друг, дороже золота. Помирать надо будет — побоюсь. Трубку жалко станет. Помру — арат найдет, спасибо скажет. Живой буду — сам возьму.