Гибель гигантов
Шрифт:
Но кто она такая, чтобы ждать от жизни столь многого? Она — Этель Уильямс, родившаяся в доме шахтера! Как можно воротить нос от легкой жизни? «И на том скажи спасибо», — повторяла она себе одну из любимых фразочек Берни.
А кроме того, нужно подумать о Ллойде. У него будет гувернантка, а потом Фиц даст денег, чтобы отправить его в школу для детей аристократов. Он вырастет среди элиты и займет привилегированное положение в обществе. Имеет ли Этель право лишить его этого?
Она так ничего и не решила для себя, когда в кабинете редакции, где сидела вдвоем
Этель была в восторге. Мир! Неужели это возможно? И Билли сможет вернуться?
Французский премьер немедленно назвал предложение коварной уловкой, а русский министр иностранных дел осудил немецкие «лживые предложения», но Этель верила, что имеет значение только реакция англичан.
Ллойд Джордж не стал выступать с публичной речью, сославшись на больное горло. В Лондоне в декабре месяце половина населения жаловалась на кашель и насморк, но Этель заподозрила, что Ллойд Джордж просто решил выгадать время. Она посчитала это хорошим знаком. Немедленный ответ мог быть только отрицательным; все остальное оставляло шанс. Он хотя бы рассматривает возможность мира, подумала она с надеждой.
А пока президент Вильсон всей американской мощью склонял весы в сторону мира. В качестве предварительного шага он предложил воюющим сторонам заявить свои цели — что они стремятся получить с помощью этой войны.
— Тут-то все и замялись, — сказал вечером Берни Леквиз. — Они уже забыли, почему начали войну. А теперь воюют просто потому, что хотят победить.
Этель вспомнила, как миссис Дэй Пони в разговоре про забастовку сказала: «Ох уж эти мужчины! Если влезут в драку — то думают лишь о том, чтоб одержать верх. И не прекратят, чего бы это ни стоило!» Интересно, если бы премьер-министром была женщина, как бы она отреагировала на это предложение мирных переговоров?
Но в последующие дни Этель поняла, что Берни прав. Ответом на предложение президента Вильсона было странное молчание. Ни одна страна не ответила сразу. Это еще больше злило Этель. Как они могут вести войну, если даже не знают, ради чего?
Берни устроил собрание, на котором планировалось обсудить немецкое предложение. В день собрания Этель, проснувшись, увидела у своей постели брата в военной форме.
— Билли! — воскликнула она. — Ты живой!
— И в отпуске на целую неделю, — сказал он. — Вылезай из постели, лежебока.
Она вскочила, накинула халат и обняла его.
— Билли, как же я счастлива тебя видеть… — Она заметила полоски у него на рукаве. — Так ты теперь сержант?
— Точно.
— А как ты вошел?
— Милдред открыла… Вообще-то я пришел поздно вечером.
— И ты спал…
— …наверху, — сказал он, краснея.
— Счастливчик! — усмехнулась Этель. — Милдред — золото, а не девушка. Женишься на ней?
— Да, если не убьют.
— Ничего, что у вас разница в возрасте?
— Не такая уж большая. Было бы ей, к примеру, тридцать…
— А дети?
—
— Ты, должно быть, видел все эти шляпки у нее в комнате. Она открыла мастерскую.
— Ну да. Она говорит, все идет неплохо.
— А Томми тоже приехал на побывку?
— Да, он сел на поезд в Эйбрауэн.
Ллойд проснулся, увидел в комнате чужого и заплакал. Этель взяла его на руки и стала успокаивать. Потом сказала Билли:
— Пойдем на кухню. Я приготовлю завтрак.
Она решила сварить овсянку, а Билли сел читать газету. Через минуту он сказал:
— Чертова зараза!
— Ты о чем?
— Да этот Фицгерберт вовсю разоряется… — Он кинул быстрый взгляд на Ллойда, словно ожидая, что ребенок может обидеться за столь презрительное упоминание о его отце.
Этель заглянула через его плечо в газету. И прочла:
К вопросу о мире. Солдаты, просят: «Не оставляйте нас! Боритесь!»
Речь раненого графа.
Вчера в Палате лордов прозвучала трогательная речь против сделанного немецким канцлером предложения о мирных переговорах. Выступал граф Фицгерберт, майор «Валлийских стрелков», залечивающий в Лондоне раны, полученные в битве на Сомме.
Граф Фицгерберт сказал, что говорить с немцами о мире значило бы предать тех, кто отдал жизнь в этой войне. «Мы верим, что побеждаем и можем достигнуть полной победы, если только не откажетесь воевать вы», — сказал он.
В полевой форме, с повязкой на глазу, опираясь на трость, — граф Фицгерберт являл собой поразительное зрелище. После жарких споров его слушали в полной тишине, а вернулся он на место под аплодисменты.
И далее в том же духе. Этель содрогнулась. Показная сентиментальная чушь, но она произведет впечатление. Обычно Фиц не надевал повязку, должно быть, он сделал это, чтобы выглядеть более эффектно. Его речь многих настроит против мирных переговоров.
Этель позавтракала с Билли. Потом оделась, одела Ллойда и вместе с ним вышла из дома. Билли собирался день провести с Милдред, но вечером обещал прийти на собрание.
В редакции «Жены солдата» она увидела во всех газетах репортажи о речи Фицгерберта. Несколько газет сделали речь главной темой Дня. Они смотрели с разных точек зрения, но сходились в одном: нанесен мощный удар по сторонникам мира.
— Как можно быть против обсуждениямирного соглашения? — сказала Этель, обращаясь к Мод.
— Можешь сама его спросить, — ответила Мод. — Я пригласила его на собрание, и он согласился прийти.
Этель опешила.
— Ну и теплый прием его ждет!
— Да уж, надеюсь.
Мод и Этель весь день работали над специальным выпуском газеты с центральным заголовком: «Угроза мира невелика». Мод заголовок нравился, но Этель считала иронию слишком тонкой. Ближе к вечеру Этель забрала Ллойда от няни, привела домой, покормила и уложила спать. И оставила на попечение Милдред, которая не ходила на политические собрания.