Гибель Иудеи
Шрифт:
Она слышала его приближающиеся шаги и бросила быстрый взгляд из-под опущенных век. Она видела изумленный взгляд Тита и с тайной радостью и легким волнением следила, как сменяются чувства на его лице. Изумление перешло в восхищение, а восхищение в страсть.
Она показалась ему Дианой, отдыхающей у тихого ручья. Что-то непонятное, никогда не испытанное, теснило ему грудь, останавливало дыхание. Кровь, отхлынувшая от сердца, бросилась в голову. В сравнении с пышностью этого тела что значила незрелая красота Арицидии Тертуллы, его первой
Выросший в обществе Британика, Тит давно уже понял сущность римской красоты, купленной у продавца косметических товаров. Театральная мишура внушала ему отвращение. Но здесь…
Он осторожно отодвинул листву, подкрался к спящей женщине и опустился около нее на колени, вглядываясь в ее сияющее красотой лицо.
Вероника почувствовала горячее дыхание на своем лице, но осталась неподвижной; она только улыбалась еще обольстительнее.
Тит, горя страстью, нагнулся и поцеловал спящую женщину. Губы ее страстно потянулись навстречу, и руки обвили его шею. Он прижал ее лицо к своему дрожащими руками и вскрикнул, охваченный диким восторгом.
Она проснулась и взглянула ему в глаза, потом вскрикнула и оттолкнула его, но он быстро вскочил на ноги и охватил сильной рукой ее стан. Она рванулась, чтобы убежать, но он удержал ее.
— Теперь ты в моей власти, отважная мореплавательница, — прошептал он, — и, клянусь Юпитером, во второй раз ты не убежишь от меня.
Снова он приблизил свои губы к ее губам. Но та, которая его сначала любовно обнимала во сне, а потом гневно оттолкнула, теперь лежала неподвижно в его объятиях и смотрела на него широко раскрытыми глазами, бледная и бесстрастная. Он отпустил ее.
— Почему же ты меня не целуешь? — спросила она. — Ты видишь, я не сопротивляюсь с тех пор, как тебя увидела.
— С тех пор, как меня увидела? — переспросил он с удивлением.
Она засмеялась и откинула волосы назад.
— Я увидела, что ты римлянин, — проговорила она. — Почему же римлянину не напасть на беззащитную женщину? Почему бы ему сдерживать свою похоть и отказываться от чего-либо, что ему хочется? Ведь все мы презренные существа, с которыми вы можете поступать, как вам захочется.
Ее насмешливый тон оскорблял его.
— А что, если я так и поступлю, — сказал он, снова приближаясь к ней.
Она выпрямилась и смерила его изучающим взглядом.
— А ты свободный человек? — спросила она.
— Странный вопрос, — сказал он удивленно.
— Только свободный человек имеет право коснуться свободной женщины, — сказала она резко.
— Римляне свободны.
— Римляне? — переспросила она со смехом. — Конечно, вы считаете себя господами мира, а все-таки в Риме есть человек, пред которым все вы, гордецы, пресмыкаетесь.
— Цезарь… —
— Да, цезарь. Одного только цезаря я и считаю свободным. А ты цезарь?
— Что, если бы я им был?
— Твои слова доказывают, что ты не цезарь. Тот бы не спрашивал…
Она равнодушно отвернулась и прислонилась к стволу дерева.
Он боролся с влечением страсти, охватившей его так внезапно, но гордость в нем оказалась сильнее страсти, и он отступил.
Вероника это заметила и знала, что если он уйдет, то ее дело будет проиграно.
— Уходи, — резко сказала она.
Ее дерзость привела его в бешенство. Одним прыжком он очутился около нее.
— А что, если я не уйду, — проговорил он, задыхаясь, — если я тебя заставлю покориться мне, как ты готова покориться цезарю. Что, если ты будешь принадлежать не цезарю?
Как прекрасен он был в своей страсти, как дрожали его руки! Он стоял, готовый броситься на нее.
Она медленно отступила и подошла к воде.
— Там, в глубине, покойно и тихо, не правда ли? — проговорила она беззвучно.
— Ты хочешь… — сказал он взволнованным голосом.
— Разве этот родник не чище рук несвободного? Он вольный сын гор. Лишь спустившись в долину, он смешивает свои воды с чужими… Я уже сказала: только рука свободного может коснуться царицы.
— Царицы?
— Ты не веришь, конечно, — перебила она. — Да как тебе поверить? Ведь ты римлянин, ты видишь царей, только когда они появляются, окруженные блестящей свитой, в Риме поклониться императору. Что же это за царица, которая одна, без свиты и телохранителей, бродит по горам? Не так ли? Но знай, иудейские царицы не походят на других: они не любят льстить язычникам из-за мимолетных выгод.
— А Друцила, сестра Агриппы, вышла ведь замуж за римского прокуратора Феликса.
— Она полюбила его.
— Ну, так полюби меня…
Он сказал это, смеясь, и все-таки в его шутливом тоне слышалась глубокая страсть.
Она взглянула на него с насмешкой.
— Ты хочешь, чтобы Вероника…
Он вздрогнул, и величайшее изумление выразилось на его лице.
— Вероника! Так это ты была…
Она кивнула головой.
— Это ты была в корабле, за которым я мчался?
— Значит, ты тот римлянин, которого я видела на берегу рядом с Агриппой? — равнодушно спросила она.
Его снова оскорбил ее тон. Он гордо назвал себя.
— Я — Тит!
— Тит? — переспросила она с пренебрежительным равнодушием. — Кто это Тит?
— Тит — сын Флавия Веспасиана, — резко сказал он. — Имя отца ведь ты слыхала?
Она не изменила тона.
— Веспасиан, — повторила она, как будто припоминая что-то. — Ах да, это посланный Нероном полководец. Он хочет завоевать Иерусалим.
— Он его завоюет.
— Да?
Он гневно топнул ногой. Она не обратила на это внимания и медленно сказала, как бы только для того, чтобы не молчать: