Гибель Лодэтского Дьявола. Второй том

Рина Оре

Идер Монаро подержал под уздцы кобылу, пока невеста садилась в женское седло (громоздкое сооружение с подушечкой на сиденье, тремя ступеньками, рогом-ухватом для правой ноги и полукруглой спинкой, за какую также можно было держаться). Дядя Жоль взобрался на красную повозку и взял поводья; к нему сели тетка Клементина, Беати и Ульви. Филипп поехал верхом и от такой почести делал важное лицо, хотя в седле держался неуверенно, а на лошадь даже с приступки еле-еле залезал.

Вскоре свадебная колонна с шутками и пересмешками довольных родственников невесты двинулась по узкому тихому тупичку за Судом. Последнее, что Маргарита увидела, оглянувшись на зеленый дом, – это как дед Гибих закрывал ворота.

Зато площадь перед Судом наводнилась народом. Городские стражники теснили зевак, давая возможность свадебной процессии проехать. Люди подпрыгивали, пытаясь разглядеть девушку

под подвенечным покровом. Кто-то хлопал, кто-то свистел или приветствовал ее, но в основном горожане просто пялились. Все балконы и окна домов от Северной дороги до Главной площади, а затем от Западной дороги до улицы Благочестия, усеялись горожанами: следующую триаду Элладанн намеревался обсуждать наряд невесты и ее несчастное, как всем думалось, лицо под вуалью. Каждый желал что-то видеть и опосля судачить про такое неравное, любопытное супружество. Маргарите показалось, что еще на площади, перед храмом Благодарения, когда она искала глазами брата Амадея, то увидела Нинно, но не была в этом уверенна. Священник же так и не появился, чтобы ее проводить.

Осеннее солнце порой озаряло яркими лучами город и быстро пряталось за низкими облаками. Затем оно вовсе исчезло, а небо посерело. С севера ветер гнал сизую, устрашающую тучу, что, словно вдовье покрывало, опускалась на Элладанн.

«Дурной знак, – подумала Маргарита и отругала себя за эти мысли. – Нет, я докажу брату Амадею, родне и подругам, всему Элладанну докажу, что все они ошибались. Я стану счастливой женой и матерью, кто бы что ни думал».

________________

Церемония венчания сопровождалась нежной, будто ангельской, песнью из уст хористов и проникновенным звучанием невидимого органа. В бесподобном храме Пресвятой Меридианской Праматери, таком, казалось, небольшом с улицы, Маргарита, находясь на алтарном взлете, чувствовала себя крошечной: над ней чернели бескрайние звездные Небеса, под ними горели солнца золоченых лампадофоров, стены вокруг вздымались каскадами беломраморных, малахитовых и яшмовых волн. На левой фреске Пресвятая Праматерь, немного похожая на Марлену, озарялась сиянием, а за ней простерлись белые крылья ангела. Справа от красочного сатурномера уже взрослый Божий Сын закрыл глаза: он только что умер и еще немного улыбался – так же как всегда улыбался брат Амадей. Над ним, не причинив друг другу вреда, сошлись два светила, знаменуя миг Возрождения. Пресвятая Праматерь убивалась, будучи не в силах превозмочь боль утраты, а у подножия креста переставал плакать младенец. Рядом другие мученики веры возносились с косых крестов к Божьему свету, чтобы стать его частью. Один из тридцати шести ангелов – тот, что держал меч и что так походил на Иама Махнгафасса, с укором смотрел на свою вдову из шатра Юпитера, но четверо его собратьев кружили с дарами стихий в шатре Сатурна и благословляли новый союз.

Аненклетус Камм-Зюрро, облаченный в слепящую глаза золотую мантию с сапфировыми и рубиновыми бриллиантами, читал короткий молебен, представляя пару Богу у восьмиконечного алтаря, просил за их счастье и чадородие. Маргарита посмотрела влево на того, кто скоро станет ее мужем: этот властный, уверенный в себе и наполненный волей мужчина, слушая волшебные песнопения, смягчился лицом, – и теперь, вместо важности или суровости, от него исходили волны светлой силы. Бородка клинышком с разливами проседи гордо приподнималась вместе с большой, умной головой; черная тока сменилась почти такой же, только более солидной – с атласным околышем и золотой брошью. Строгая одежда говорила и о достатке этого человека, и о его умеренности. Неброская цепь на широкой груди градоначальника подтверждала его хороший вкус. Не к чему было придраться, но в памяти Маргариты всплывали голоса ее друзей и знакомых.

– У градоначальника есть качества, какие мне нравятся, – первой заговорила Марлена с левой фрески, – он трудолюбив, нелицемерен, нельстив, независтлив и поступает согласно закону. Если ты будешь честна с ним и независима от него, даже в мелочах, он будет это ценить и уважать. И ты никогда не увидишь неприятную сторону его нрава, не столкнешься с его гневом. Если же обманешь его или предашь – он никогда не простит, как бы ни был дорог ему человек, – Порок Гордыни, ничего не поделаешь…

«Марлена не пришла на венчание, – с досадой подумала Маргарита. – Пришел лишь Огю Шотно с поздравлениями и извинениями, что жена будет отсутствовать по причине траура. И добавил, что она никого не принимает дома, так как занедужила. Она, как и Нинно, внезапно заболела. Осуждает меня. И, возможно, никогда не простит».

Маргарита захлопала глазами, прогоняя неожиданные и неуместные слезы.

– Ты

спрашиваешь: «Что не так? И что неправильного?» – заговорил с правой фрески, голосом брата Амадея, Божий Сын. – Не так – это то, что ты совсем не знаешь своего жениха. Ты видишь только его лучшую сторону, какую он тебе показывает и какая кажется тебе прекрасной. Но пока ты не узнаешь и не полюбишь того Совиннака, каким его знает весь город, твоя любовь не даст по весне новых ростков.

– Попомни, милая, – пришла в ее голову Несса Моллак в белом переднике и чалме, повязанной через подбородок, – Ортлиб Совиннак могёт казаться хорошим. Могёт даж бываться таковым, но лишь на время, а опосля сызнову станется тем, кто он и есть. И не зря его никто не любвит. И он николи никого не любвил и не слюбвит, окромя себя, чего бы он ни говорил и чяго б ни делывал.

– Градначальник Свиннак… Несса… А любвильники… Притыкнул в кухню… – зашептала в ухо Ульви из прошлого.

«Несса Моллак и Ортлиб Совиннак! – задумалась Маргарита. – Слабо верится, но… когда они познакомились, ей было тридцать, то есть даже меньше, чем той даме с белокурыми волосами, Диане, которая издали выглядит как девушка-невеста. Этой светловолосой даме скорее уже за тридцать – по глазам видно. Кто она такая на самом деле? Она была с Ортлибом в ратуше, пришла на венчание, но первой со мной не стала знакомиться: дождалась, пока Ортлиб меня ей представит, словно она выше меня по положению, а Ортлиб сказал, что она воспитательница его дочери – не прислуга, конечно, но и не госпожа… Не замужем, раз не носит закрытого головного убора, хотя очень красивая и статная… Идер Монаро ее сыном оказался. Сын Ортлиба? Ничуть не похож на него, разве что глаза одного цвета и волосы темные, но Ортлиб вроде назвал его сыном. Тогда почему Ортлиб не женился на этой даме с именем как у богини древних людей?»

Внезапно Маргарита почувствовала сильный прилив дурноты. Она на пару мгновений закрыла глаза, а когда снова подняла ресницы, то сморгнула несколько раз, но невозможное видение не уходило: на алтаре среди чаш, дымившей курительницы и золотого меридианского креста, прыгал маленький Блаженный, голый и похабный.

– Лодэтский Дьявол в город наш придет! Градоначальника тогда он и пригнет! – тонким голосом закричал свои грязные стишки бывший священник.

Лодэтский Дьявол в город наш придет,

Девчонку в красном чепчике он отъе…т!

И так и сяк тебя он будет драть,

Везде тебе руками станет залезать!

Маргарита таращилась во все глаза на алтарь и совершенно настоящего человечка, плясавшего на нем свой срамной танец. Она снова попробовала сморгнуть, но маленький, голый бродяга никуда не исчезал – он выкидывал вперед бедра, помогая себе руками, какие ухитрился развязать на эшафоте.

Блаженный остановился, прокричав эти три куплета еще раза два, встал у креста, посмотрел на Маргариту и подмигнул ей.

– Пасиб за желту розу! – театрально низко поклонился он. – Лицадею завсегды приятное, коль ему дарют цветов! Даже ярмарочному шуту приятно. Блаагодарррю.

Маргарита вздрогнула – Аненклетус Камм-Зюрро протянул к ней ладонь и позвал ее. Она, чувствуя себя всё хуже и хуже, быстро вложила свою правую руку в нее. Маленький Блаженный оглушительно засмеялся силой тысячи глоток – будто вся толпа с Главной площади перенеслась в его крошечный рот; потом он раскинул руки в стороны и вознесся, закрыв собой Божьего Сына на алтарном распятии, – епископ соединил длани венчающихся прямо перед бродягой. Тот еще издевательски хохотал – эти оглушающие звуки стали дополняться пошлыми выкриками, как и в день его казни. Ортлиб Совиннак сжал безвольные пальцы Маргариты, а потом, нахмурившись, сам сцепил их со своими. Епископ в ослеплявшей бриллиантами мантии улыбался красным ртом, что-то говорил, но девушка больше не слышала его голоса, зато и смех толпы утихал. Вдруг епископ испугал Маргариту: его блестящие, черные глаза под хищно изогнутыми бровями посмотрели на нее как на свою жертву, что вот-вот падет, и он ей, еще живой, пообедает. Нос-клюв прелата похотливо расширял ноздри. У невесты всё поплыло перед глазами: стены стремительно убегали ввысь, четверка ангелов спустилась из шатра Сатурна и запарила над ней хороводом, ставший необычайно громким сатурномер отсчитывал секунды тайного девятого диска, и бой походил на набат Толстой Тори, колокола из ратуши. Мутное лицо Ортлиба Совиннака нависло тенью – и последнее, что Маргарита помнила, как его усы пощекотали ее под носом. Дальше тьма разрослась, и в ней соколом летал на вороных крыльях красный демон с мужским, лишенным кожи телом, пахло потом и кровью. И демон летел к ней, падая камнем.