Гибель Лондона. Сборник фантастических рассказов
Шрифт:
Он поднял бесчувственное тело с шезлонга и положил его на операционный стол.
***
Примерно три года спустя состоялся следующий разговор между капитаном полиции и детективом:
– Возможно она просто сумасшедшая, – возразил капитан. – Я думаю, что так и есть.
– И все же вы верите в ее историю!
– Да.
– Невероятно!
– Вовсе нет. Я сам кое-что узнал.
– Что?!
– Многое, в одном смысле; мало, в другом. Вы слышали все эти странные истории о ее молчании. Что ж, все они бессмысленны – вероятно, за одним исключением. В целом он безобидный старик, но странный. Он провел несколько сложных хирургических операций. Люди по соседству с ним невежественны, они боятся его и хотят избавиться от него, поэтому они рассказывают о нем очень много лжи и начинают верить своим собственным историям. Единственная важная вещь, которую я узнал, это то, что он почти с безумным энтузиазмом относится к хирургии – особенно экспериментальной хирургии, а у энтузиаста вряд ли есть такая вещь, как угрызения
– Вы говорите, что она казалась испуганной?
– Так и есть – во-первых, она боялась, что ее муж узнает о ее измене ему, во-вторых, само открытие привело ее в ужас.
– Но ее рассказ об этом открытии очень расплывчатый, – возразил капитан. – Он все скрывает от нее. Она просто строит догадки.
– Частично – да, частично – нет. Она отчетливо слышала звуки, хотя и не видела ясно. Ужас закрыл ей глаза. То, что, по ее мнению, она видела, я признаю, нелепо, но она, несомненно, видела что-то чрезвычайно ужасное, есть много странных мелких обстоятельств. За последние три года он лишь несколько раз обедал с ней в доме и почти всегда относит еду в свои личные комнаты. Она говорит, что он либо потребляет огромное количество еды, либо много выбрасывает, либо кормит кого-то, кто ест неимоверно много. Он объяснял это ей, говоря, что у него есть животные, с которыми он экспериментирует. Это неправда. Опять же, он всегда держит двери в эти комнаты тщательно запертыми, и не только это, но он удвоил количество дверей и укрепил их другими способами, а также крепко зарешетил окно, которое выходит из одной из комнат на глухую стену на расстоянии нескольких футов.
– Что это значит? – спросил капитан.
– Тюрьма.
– Возможно, для животных.
– Конечно, нет.
– Почему?
– Потому что, во-первых, клетки были бы лучше и удобнее, во-вторых, безопасность, которую он обеспечил, слишком мощная, чем требуется для содержания любых животных.
– Все это легко объясняется: у него буйный сумасшедший на лечении.
– Я думал об этом, но это не факт.
– С чего ты так решил?
– Рассуждая таким образом: во-первых, он всегда отказывался лечить случаи сумасшествия, во-вторых, он ограничивается хирургией, в-третьих, стены не обиты войлоком, потому что женщина слышала резкие удары по ним, в-четвертых, никакая человеческая сила, какой бы она ни была, не могла бы потребовать таких укреплений безопасности, какой был обеспечен, в-пятых, он вряд ли стал бы скрывать от женщины заточение сумасшедшего, в-шестых, ни один сумасшедший не смог бы потреблять всю пищу, которую он потреблял, в-седьмых, такая чрезвычайно сильная мания, на которую могут указывать эти меры предосторожности, не могла продолжаться три года, в-восьмых, если в данном случае речь идет о сумасшедшем, очень вероятно, что должна была быть связь с кем-то из родственников пациента, но ее не было, в-девятых, женщина подслушивала у замочной скважины и не слышала человеческого голоса внутри, в-десятых, и это самое интересное, мы слышали расплывчатое описание женщиной того, что она видела.
– Вы разрушили все возможные теории, – сказал капитан, глубоко заинтересованный, – и не предложили ничего нового.
– К сожалению, я не могу этого сделать, но правда, в конце концов, может быть, очень проста. Старый хирург настолько необычен, что я готов открыть для себя нечто удивительное.
– У вас есть подозрения?
– У меня есть.
– О чем?
– О преступлении.
– Вот как!
– Женщина тоже это подозревает.
– И выдает это?
– Конечно.
– Почему?
– Потому что это так ужасно, что ее человечность восстает, так ужасно, что вся ее природа требует от нее, чтобы она передала преступника закону, так ужасно, что она в смертельном ужасе, так ужасно, что это потрясло ее разум.
– Что вы предлагаете сделать? – спросил капитан.
– Добыть надежные доказательства. Мне может понадобиться помощь.
– У вас будут все люди, которые вам понадобятся. Продолжай, но будь осторожен. Вы находитесь на опасной почве. Ты можешь стать легкой игрушкой в руках этого человека.
Два дня спустя детектив снова разыскал капитана.
– У меня есть странный документ, – сказал он, демонстрируя исписанные и разорванные клочки бумаги. – Женщина украла его и принесла мне. Она вырвала их из блокнота, заполучив только часть каждого из нескольких листов.
Эти фрагменты, которые мужчины расположили как могли, были (как объяснил детектив) вырваны женой хирурга из первого тома ряда рукописных книг, которые ее муж написал на одну тему – ту самую, которая была причиной ее волнения.
– Примерно в то время, когда он начал определенный эксперимент три года назад, – продолжил детектив, – он убрал все из двух комнат, в которых находились его кабинет и операционная. В одном из книжных шкафов, которые он перенес в комнату напротив, был ящик, который он держал запертым, но время от времени открывал. Как это часто бывает с подобными предметами мебели, замок ящика был очень плохим, и поэтому женщина, проводя вчера тщательный обыск, нашла в своей связке ключ, который подходил к этому замку. Она открыла ящик, вытащила нижнюю книгу из стопки (чтобы ее повреждение, скорее всего, не было обнаружено), увидела, что в ней может быть ключ, и вырвала горсть листов. Едва она поставила книгу на
Фрагменты гласили следующее:
"…двигательные нервы.
Я едва осмеливался надеяться на такой результат, хотя индуктивные рассуждения убедили меня в его возможности, мои единственные сомнения возникли из-за отсутствия у меня навыков. Их функционирование было лишь слегка нарушено, и даже этого не было бы, если бы операция была проведена в младенчестве, до того, как интеллект искал и добился признания в качестве существенной части целого. Поэтому я утверждаю как доказанный факт, что клетки двигательных нервов обладают врожденными силами, достаточными для целей этих нервов. Но вряд ли так обстоит дело с сенсорными нервами. Эти последние, по сути, являются ответвлением первых, развились из них в результате естественной (хотя и не существенной) гетерогенности и в определенной степени зависят от эволюции и расширения тенденции развития, которая развилась в ментальность или психическую функцию. Обе эти последние тенденции, эти эволюции, являются просто усовершенствованиями двигательной системы, а не независимыми сущностями; другими словами, они являются цветами и семенами растения, которое размножает свое потомство от своих корней. Система моторики – это первая… Я также не удивлен, что развивается такая невероятная мышечная энергия. Это обещает превзойти самые смелые мечты о человеческих силах. Объясняется это так: силы ассимиляции достигли своего полного развития. У них сложилось впечатление выполнения определенного объема работы. Они отправили свои продукты во все части системы. В результате операции потребление этих продуктов сократилось полностью наполовину; то есть около половины спроса на них было отозвано. Но сила требовала продолжения производства. Это производство было силой, жизненной силой, энергией. Таким образом, в оставшемся было сохранено вдвое больше обычного количества этой силы, этой энергии… развилась тенденция, которая меня действительно удивила. Природа, больше не страдающая от отвлечения посторонними помехами и в то же время как бы разрезанная надвое, применительно к этому случаю, не полностью приспособилась к новой ситуации, как это делает магнит, который, будучи разделенным в точке равновесия, обновляется в два фрагмента, каждый из которых имеет противоположные полюса, но, напротив, будучи оторванной от законов, которые до сих пор управляли ею, и обладая все еще той таинственной тенденцией развиваться во что-то более потенциальное и сложное, она слепо (потеряв свой фонарь) выдвигала свои требования к материалу, который обеспечил бы это развитие, и так же слепо использовала его, когда он был ей дан. Отсюда эта изумительная ненасытность, этот ненасытный голод, и отсюда также (для получения этого огромного запаса энергии не требуется ничего, кроме физической части), эта сила, которая становится почти ежечасно геркулесовой, почти ежедневно ужасающей. Сегодня он совершил серьезный… побег. Каким-то образом, пока я был занят, он открутил пробку серебряной трубки для кормления (которую я уже назвал "искусственным ртом") и, совершив одну из своих любопытных выходок, позволил всему содержимому выйти из своего желудка через трубку. Тогда его голод стал сильным – я могу сказать, что он был изнурительным. Я положил на него руки, чтобы толкнуть его в кресло, когда, почувствовав мое прикосновение, он поймал меня, обхватил за шею, и это убило бы меня мгновенно, если бы я не выскользнул из его мощной хватки. Таким образом, мне всегда приходилось быть настороже. Я снабдил винтовую пробку пружинным фиксатором, и… обычно послушный, когда не голоден; медленный и тяжелый в своих движениях, которые, конечно, являются чисто бессознательными; любое видимое возбуждение в движении происходит из-за местных нарушений в кровоснабжении мозжечка, который, если я если бы он не был заключен в неподвижный серебряный футляр, я должен был бы разбить и…"
Капитан озадаченно посмотрел на детектива.
– Я вообще этого не понимаю, – сказал он.
– Я тоже, – согласился детектив.
– Что ты предлагаешь делать?
– Совершить облаву.
– Тебе нужны люди?
– Трое.
– Трое!
– Да, и самые сильные люди в вашем округе.
– Да ведь хирург стар и слаб!
– Тем не менее, мне нужны трое сильных мужчин, и если уж на то пошло, благоразумие советует мне взять двадцать человек.
В час ночи следующего дня в потолке операционной хирурга послышался осторожный скребущий звук. Вскоре после этого небесно-светлая створка была осторожно поднята и отложена в сторону. В проем заглянул мужчина. Ничего не было слышно.
– Это странно, – подумал детектив.
Он осторожно спустился на пол по веревке, а затем несколько мгновений стоял, внимательно прислушиваясь. Наступила мертвая тишина. Он щелкнул затвором темного фонаря и быстро обвел комнату лучом света. Она была пуста, за исключением прочной железной скобы и кольца, привинченных к полу в центре комнаты и прикрепленных тяжелой цепью. Затем детектив обратил свое внимание на внешнюю комнату – она была совершенно пуста. Он был глубоко озадачен. Вернувшись во внутреннюю комнату, он тихо пригласил мужчин спускаться. Пока они были этим заняты, он вернулся в соседнюю комнату и осмотрел дверь. Хватило одного взгляда. Она удерживалась закрытой с помощью пружинного крепления и запиралась на прочный пружинный замок, который можно было открыть изнутри.