Гибель «Русалки»
Шрифт:
– Хорошо, – сказал он. – Пойдем теперь…
– Я знаю, что делать, – проговорила Фиби, обращаясь больше к себе самой. – Раз вы не хотите домой, я вас к Ричардсонам отведу.
– К каким еще Ричардсонам?
– Я их знаю. Белые бедняки, у них лодка, а на ней хижина. Они немного сумасшедшие, но хорошие. Такие бедные и опустившиеся, что и кожа-то у них не совсем белая, а им и заботы мало. Ко мне-то они, по крайней мере, всегда хорошо относились.
– Ну ладно. Раз так, пойдем туда.
Путь был не очень далек, к берегу реки, через вырубку,
И вот он увидел ее: лодку, причаленную к берегу, и на ней домик. Из ржавой железной трубы вился дым, в лодке спал человек, рядом с ним лежала с довольным видом жирная свинья.
– Масса Тэд! – прокричала Фиби. – Масса Тэд!
Старик всхрапнул и вновь погрузился в сон. Но дверь, если это нелепое сочетание покоробленных и ломаных досок можно было так назвать, распахнулась, и на свет Божий явилась девушка.
Она была тонкая и белокурая, как водяная нимфа. И ничто, даже лохмотья, которые она носила, ни пятна сажи на ее лице, ни грязь, комьями налипшая на ее голых ногах, не могло скрыть ее прелесть.
– Мисс Кэти, – сказала Фиби, – подойдите и дайте руку. Этот вот джентльмен… он сильно ранен.
Девушка Кэти стояла, уставясь на него своими огромными глазами газели, то ли зелеными, то ли голубыми. Потом она сделала невыразимо грациозный скачок и, оказавшись на берегу, железной хваткой вцепилась в руку Гая.
Они вдвоем втащили его в лодку и уложили на тряпичный тюфяк в лачуге.
– Вы голодны? – спросила Кэти.
– Да, – прошептал Гай.
– У нас есть немного похлебки. Она для дедушки, но это неважно. Он еще рано утром добрался до кувшина с виски. Думаю, теперь до ночи не проснется. Я ему тогда еще приготовлю.
– Спасибо, мисс Кэти, – сказала Фиби. – А масса Тэд не будет сердиться, если масса Гай останется на денек или два, пока немного не окрепнет?
– Наверно, нет, – сказала Кэти, не отрывая глаз от лица Гая. – Что бы я ни делала, дедушка на меня никогда не сердится.
– Ты хочешь, чтобы я остался здесь? – прошептал Гай. – Почему, Кэти?
Робким движением испуганного зверька она качнула головой, отчего разлетелись ее светло-золотые волосы, прямые, как лошадиный хвост.
– А почему бы и нет? – спросила она. – Ты молодой и милый. И мне нравится твое лицо. Когда ты выздоровеешь, ты, наверно, окажешься очень красивым.
Похлебка оказалась вкусной. Он заснул, не донеся до рта последнюю ложку. Когда он проснулся, снова был день: он проспал сутки напролет. Кэти стояла на коленях рядом с постелью. Фиби нигде не было видно.
– Фиби! – позвал он. Его голос прозвучал так громко, что это его даже удивило.
– Ушла. Прошлой ночью, – сказала Кэти. – Ей пришлось вернуться, а не то эти спесивые Мэллори послали бы за ней людей с собаками. Она ведь совсем белая, и это просто позор, что с ней обращаются как с негритянкой.
– Но она и есть негритянка, – сухо сказал Гай.
– Глупости.
Гай громко рассмеялся:
– Вы когда-нибудь едите что-то кроме похлебки?
– Иногда. Но не очень часто. Когда дедушка не пьет достаточно долго, чтобы подстрелить оленя или поймать в капкан опоссума, мы едим мясо. И рыбу едим почти каждый день. Но, я думаю, похлебка будет тебе полезнее, пока ты не окрепнешь.
Она села на сундук, наблюдая за тем, как он ест.
– У тебя еще какие-нибудь родственники есть кроме дедушки? – спросил Гай.
– Нет. Мои мама и папа умерли. Это так давно было, что я их даже не помню. Правда, у меня есть дядя. Он моряк. А ты умеешь читать?
– Да. А что?
– Дедушка письмо получил от него. По крайней мере, мы так думаем потому, что он наш единственный родственник. Пришло около месяца назад. Дедушка говорил, хорошо бы найти кого-нибудь, кто прочел бы его, но пока он сыщет такого, пройдет года два, не меньше. Пойду принесу письмо, и ты его нам прочтешь.
И она ушла, вскочив с места с какой-то присущей только ей грацией.
«Наполовину звереныш, – подумал Гай, – но если ее поскрести щеткой и отмыть мылом со щелоком, она будет совсем недурна».
Вернулась она вместе со стариком.
– Привет, сынок, – сказал он. – Ты выглядишь получше.
– Мне и вправду лучше, спасибо. Ваша внучка говорит, вы бы хотели, чтоб я вам что-то прочитал, сэр?
– Да. Письмецо от моего мальчика, Трэя, – сказал Тэд Ричардсон. – Очень хороший парень, только немного буйный. Мы с ним повздорили, он сбежал из дома и стал моряком. Ничего о нем не слышал с тех пор, как родилась эта девчонка. Дай-ка мне взглянуть… да, вот оно!
Он вытащил письмо из кармана штанов. Оно было помято и так засалено, что надпись на конверте стала неразборчивой. Штемпеля были иностранными. Гай открыл конверт и увидел, что письмо послано с Кубы, из Гаваны, около двух месяцев назад.
«Дорогой отец, – читал он. – На днях я повстречал человека из Натчеза, и он рассказал мне, что и Джо и Мэри умерли и ты живешь теперь с их дочкой в плавучем доме вблизи плантации Мэллори. Вот почему я посылаю это письмо на адрес Мэллори. Надеюсь, они будут настолько любезны, чтобы передать тебе письмо…»
– Они передали, – усмехнулся Тэд Ричардсон. – Прислали его с одним из своих ниггеров. Продолжай, сынок.
«Я был страшно огорчен известием о смерти брата и его дорогой женушки. Конечно, я не знал ее достаточно хорошо, но она всегда казалась мне очень милой. Но что еще больше меня огорчило, так это то, как вам тяжко приходится. Никогда не думал, что вы будете вынуждены вести такую жизнь…»
– Но почему, черт возьми! – проворчал старик. – Чем плоха такая жизнь, я вас спрашиваю? Жратвы хватает, ни на кого работать не надо, мы свободны! Что за дурацкие мысли! Читай дальше, сынок…