Гибель «Русалки»
Шрифт:
«И вот я решил приехать повидать вас. Я приплыву недели через две: срок зависит от ветра и приливов, точно я вам не могу сказать, ну самое большое – месяца через полтора…»
– Боже правый! – прошептал старик. – Мой мальчик скоро будет здесь!
– Да, – сказал Гай. – И судя по дате, он должен появиться со дня на день. Тут еще приписано: «Когда приеду, я собираюсь купить вам хороший маленький домик и малость земли, а еще заплачу за содержание
– Школа! – взорвалась Кэти. – Да я сбегу!
– Не беспокойся, Кэти, – проворчал старик. – Я скоро выбью эти глупости из его головы. Это мне-то ферму? Сыт по горло! Быть привязанным к земле, сидеть по уши в долгах, гонять кучку никчемных ниггеров. Нет уж, спасибо! Я живу так, как хочу, и я свободен! Может, здесь у нас грязновато, ну да ладно. А что он пишет в конце, сынок?
– Ничего особенного. Просто шлет вам привет. Думаю, мне лучше убраться отсюда, сэр. Вашему сыну может не понравиться, что здесь живет нахлебник.
– Ерунда! – сказал Тэд. – Это не его дело. Оставайся здесь, сынок, пока не поправишься и не окрепнешь. Кэти, ты поменяла повязку, как тебя учила Фиби?
– Да, дедушка. И листья положила тоже. Гной почти весь вышел. Эта Фиби такая умная…
– Она толковая, Бог тому свидетель, – сказал Тэд Ричардсон. – Жаль, что она не совсем белая…
На следующее утро, когда Фиби пришла повидать его, Гай уже был на ногах. Они со стариком сидели на носу лодки и ловили рыбу. Вдвоем они наловили уже около дюжины зубаток. Гай расположился в удобной позе, всем своим видом выражая довольство.
– Привет, Фиби, – сказал он лениво.
– Посмотрите-ка на него! – гневно воскликнула Фиби. – Здоров как бык! А папа ваш бедный чуть с ума не сошел, беспокоясь о вас. Я не осмелилась сказать ему правду. Но, если вы прямо сейчас не отправитесь домой, я как пить дать скажу ему, где вы! И уж когда он вас отыщет, то всыплет по первое число.
– Папа беспокоится? – спросил Гай. – Но почему? У него нет для этого никакого повода. Я раньше и на два, и на три дня пропадал из дому…
– Они нашли массу Кила в лесу едва живого, и он сказал им, как вы тяжело ранены. И теперь они думают, что вы погибли. Ваш отец вне себя от горя. Не перестает повторять, что это его вина…
Гай сидел нахмурившись. «Наверно, я слишком жесток к папе, – размышлял он. – Мог бы сообразить, что он будет сильно волноваться из-за меня. В некотором смысле я – это все, что у него есть. И он мой папа. А такая распутная женщина, как Речел, может любого мужчину заморочить…»
– Ладно, Фиби, – сказал он. – Я приду домой сегодня вечером, сразу как стемнеет. А до этого ничего не говори. Я хочу удивить папу…
– Вы бы лучше… – начала Фиби, но Кэти прервала ее.
– Фиби! – позвала она. – Подойди сюда на минутку.
Фиби повернулась и направилась в сторону Кэти. Гай видел, как они горячо обсуждали что-то, тесно сдвинув головы.
«Интересно, о чем они говорят?», – подумал он, а потом вновь отдался расслабляющей лени этого жаркого дня
– Сынок! – позвал его Тэд Ричардсон. – Не принесешь ли мне жевательного табака? Жестянка в хижине на полке.
– Конечно, сэр, – ответил Гай и поднялся. В хлипкой и непрочной на вид хижине было темно, несмотря на щели, через которые пробивался солнечный свет. Наконец он нашел табак и уже ставил жестянку на место, когда услышал сквозь тонкие стены, как Кэти произносит его имя. Он остановился и прислушался.
– Но он на меня не обращает ни малейшего внимания, Фиби, – жаловалась девушка. – Ты говоришь, я хорошенькая. Не знаю, поможет ли мне это хоть немного. О, ради Бога, Фиби, милая, скажи, что мне делать?
Когда Фиби отвечала, голос ее был бесконечно грустен:
– Бог свидетель, он красивый парень. Да и вы очень хорошенькая, мисс Кэти, я уже говорила вам об этом. Я могу вам кое-что посоветовать, но обещайте мне, что вы не рассердитесь на меня…
– Конечно нет! – воскликнула Кэти. – Давай же, Фиби, говори!
– Прежде всего вам надо почаще мыться. И мыть всю себя.
– Всю себя? – выдохнула Кэти. – Но я не могу! Дедушка сказал, что я насмерть простужусь…
– Ваш дедушка очень стар, и он не все знает. Взять Мэллори: они моются с ног до головы раз в неделю зимой и два раза – летом. А когда очень жарко, каждый день…
– Каждый день! – изумленно воскликнула Кэти. – Вот, наверно, от них хорошо пахнет!
– Еще бы! Значит, мойтесь горячей водой с хорошим мылом. Я вам принесу немного. И волосы мойте тоже, причесывайте их и вплетите ленточки. Наденьте такое платье, чтобы поменьше дыр было видно.
– Но ведь… другого у меня нет.
– Я принесу вам пару старых платьев миссис. Масса Алан их не хватится. Он и не заходил в ее комнату с тех пор, как она умерла… Может, они будут длинноваты для вас, но я подверну подол, и ей-богу, Кэти, он не позабудет к вам дорогу! Он ведь и впрямь красив, скажу я вам!
Гай вышел из хижины: его переполняло волнение от услышанного, теплое опьяняющее чувство первой любовной победы. Он тотчас увидел, что Тэд Ричардсон обнимает незнакомца. Сходство между ними сразу бросалось в глаза, несмотря на то что половину лица старика закрывали неопрятные седые бакенбарды. Было ясно, что незнакомец – сын Тэда.
Гай держался в стороне, разглядывая приезжего. Трэвису Ричардсону было под пятьдесят, это был грубо вытесанный, квадратный, крепкий человек. Он был невысок, но недостаток роста с лихвой восполняла ширина. Гай мог бы побиться об заклад, что один удар этого огромного кулака сбил бы мула с ног. Его одежда была добротной, но слишком яркой, и все в нем: морщинки в углах глаз, пристальный взгляд, легкое покачивание при ходьбе – выдавало человека, который многие годы провел на море.
– Господи, Трэй! – лепетал старик. – Боже правый, ну и молодцом же ты выглядишь! Кэти, иди сюда, поздоровайся со своим дядей! И ты, сынок! День-то какой счастливый, просто душа поет!