Гибель синего орла
Шрифт:
Записав температуру воздуха, мы что есть духу бежим навстречу друг другу. Пинэтаун останавливается на подошве, я на склоне сопки. И снова крутятся термометры, сверкая никелированной оправой.
Результаты опыта поражают. Ночью на дне долины, где скапливается холодный воздух, термометр показал минус один градус, на подошве сопки, едва приподнятой над долиной, было теплее — плюс пять градусов, а на плато, откуда весь холодный воздух стекал в долину, было совсем тепло плюс двенадцать градусов.
В полдень на
Так вот в чем дело…
Ночью пастухи держали табун у стойбища в «холодном погребе» — на дне долины. Днем стадо паслось тут же, и животные перегревались на солнце. Более слабые, молодые олени, испытывая скачки температуры в тридцать градусов, заболевали ревматизмом и микробы копытки приживались в ослабевшей ткани воспаленных суставов.
Мы вывели табун из опасной зоны холодных приморских туманов. Ночью и в жаркое время дня пастухи держали оленей на плато, где суточная температура почти не изменялась. Эпидемия сразу же прекратилась.
Пинэтаун на лучшем верховом олене отвез в соседний табун письмо для Кости и тотчас вернулся. Уже неделю кочуем с табуном, поджидая ветеринара. Куда он запропастился?
Близится время осенних штормов. Нам нельзя больше терять ни минуты. Ничто пока не предвещает шторма, и можно рискнуть плыть на вельботе дальше, в бухту Баранова…
Глава 7. ЗАПАДНЯ
Маленькая гавань, где ждет нас «Витязь», совсем близко. Пинэтаун ушел вперед.
Склонившись над ботанической папкой, расправляю нежные лепестки собранных растений и осторожно укладываю их в гербарные листы.
Меня поражает необычайный состав растительности горной Восточной тундры. Среди тундровых лишайников постоянно встречаются растения северной тайги: глянцевитые листочки брусники, стебельки горных лесных хвощей, пушистые подушки альпийской лишайницы…
Раскатистый выстрел прерывает ботанические занятия. Вскакиваю и оглядываюсь. На противоположном склоне сопки вижу Пинэтауна. Он целится из ружья в мохнатого черного медведя. Раненый зверь идет к нему на задних лапах.
Бросив ботаническую папку, хватаю карабин и мчусь на выручку. Гремит второй выстрел, и медведь, опустившись на осыпь, глухо ревет. Третьим выстрелом юноша укладывает медведя.
Стрелял он из простого охотничьего ружья, подкравшись к медведю вплотную. Случайная осечка могла привести к несчастью.
— Зачем стрелял слабым ружьем? — напускаюсь на приятеля.
Опасности путешествия скрепили нашу дружбу, и Пинэтаун стал мне особенно дорог.
— Вредный зверь — оленей пришел в тундру давить, — простодушно отвечает молодой пастух.
Перед нами на плитах песчаника лежит зверь редкой величины. Весом медведь не менее трехсот килограммов. Темная
Дальний заход лесных зверей в тундру отмечают многие исследователи Крайнего Севера. Эти заходы не случайны и связаны с потеплением Арктики.
Сняв редкую по величине шкуру бурого медведя для зоологической коллекции, разделываем медвежью тушу и по частям перетаскиваем на вельбот, заполняя все трюмы свежим мясом.
Охота отвлекла нас, и теперь нужно наверстывать упущенное время. Вытаскиваем якорь, поднимаем паруса. «Витязь» выходит в неспокойное море и быстро идет вдоль берега.
Море потемнело и стало свинцовым. Облака над горизонтом сходятся в плотную белую тучу. Закрывая полнеба, туча подбирается к солнцу. С севера веет ледяным холодом. Но стрелка барометра показывает ясную погоду. Шторма не предвидится.
Не имея опыта полярных плаваний, мы не видим признаков надвигающейся опасности, более грозной, чем самый свирепый океанский шторм.
Холод усиливается с каждой минутой, приходится надевать ватные куртки. В море показываются одинокие льдины. Грязновато-серыми глыбами качаются они в потемневшем неспокойном океане. Нужно спешить. Пинэтаун растягивает грот-парус до предела. И вельбот, круто свалившись на борт, мчится вперед.
Льдины, надвигаясь с севера густыми рядами, теснят вельбот все ближе и ближе к отвесной стене берега. У подножия этой стены бурлит прибой, и высадка на берег невозможна.
Впереди поднимается мыс Баранова. Глубоко вдаваясь в море, он образует широкий скалистый залив. Лагуна, где мы хотим высадиться, находится за мысом, но достигнуть ее мы не успеваем.
Северный ветер несет к подножию утесов торосистое ледяное поле. Надвигаясь, ледяной щит медленно закрывает путь перед носом «Витязя».
Край ледяного поля сталкивается с каменной грудью утесов. Изломанные льдины громоздятся друг на друга и рушатся, образуя у подножия скал зазубренный ледяной хребет. Ветер приносит глухие, раскатистые звуки трескающегося льда. За кормой «Витязя» льдины уже закрывают обратный путь.
Мышеловка захлопнулась! «Витязь» очутился в закрытом заливе между неприступными скалами берега и льдинами, наступающими с моря.
Пинэтаун спускает паруса. Вельбот тяжело переваливается на волне в свободной еще ото льда части залива. Солнце скрывается за белыми тучами. Пасмурные облака ползут над белым океаном. Льды надвигаются неумолимо. Среди них плывут, покачиваясь, стамухи — высокие ледяные глыбы, похожие на айсберги.
Полынья с каждой минутой уменьшается. Льды постепенно прижимают вельбот к подножию береговых скал, где ждет нас морская могила. Мокрые стены береговых утесов совсем близко. В узких проходах среди льдин чернеют разводья. Льды глушат волнение, и вода, покрываясь пеной, бурлит в узких каналах.