Гибель Византии
Шрифт:
Селим, единственный уцелевший из всех взобравшихся на башню турок, не помышлял о своём спасении. Похоже, он вообще ни о чем не думал, а только сидел и смотрел на кровавое месиво, еще недавно бывшее его братом. Он не видел, что к нему через завалы камней пробирается невысокий одутловатый византиец с большим мясницким топором в руке. Он не поднял глаз, даже когда вражеский воин оказался совсем рядом и во все плечо размахнулся оружием. И ничего не успел почувствовать, когда широкий клинок расколол пополам ему череп.
Алевтина не находила себе места от тревоги. Она то вставала из-за стола с разложенным
— Нет, это невыносимо! Просто так сидеть и ждать?! — девушка остановилась посреди комнаты и сжала виски кончиками пальцев.
— Почему не возвращается отец? Что происходит на стенах?
— Не знаю, госпожа, — тут же откликнулась служанка.
— Штурм начался вчера вечером. И до сих пор нет никаких известий!
Алевтина вновь заходила по комнате.
— Фома не появлялся?
— Нет, госпожа. Может, посмотреть во дворе?
— Нет…. Хотя, да! Ступай, спроси у привратника. Может он что-нибудь знает или слышал от прохожих.
Горничная кивнула и выскочила за дверь. Алевтина опустилась в кресло и замерла в ожидании. Вдруг она вздрогнула и прислушалась. Шаги? Нет, показалось. Нечто похожее на подавленный стон вырвалось из ее груди. Она встала, быстро пересекла комнату и опустилась на колени перед потемневшей от времени иконой. Пока она шептала слова молитвы, решение пришло к ней внезапно. Зачем мучить себя ожиданием гонца, если можно попытаться самой все разузнать?
Алевтина поднялась с колен и заторопилась к выходу. На первом этаже у входных дверей ее встретил удивленный взгляд старика-привратника.
— Госпожа желает выйти? — он всем своим видом выражал неодобрение.
— Да. Отопри дверь.
— Могу ли я знать, для чего это понадобилось госпоже?
— Поторапливайся! — топнула Алевтина ногой.
Привратник нехотя подчинился.
— Есть кто-нибудь из слуг во дворе?
— Нет, госпожа. Все ушли с мастером Феофилом.
Алевтина на мгновение заколебалась. Своими руками взнуздать лошадь ей не приходилось ни разу, а этот медлительный старик был бы ей плохой подмогой. Добираться же одной, через весь город, без лошади, без провожатого….. Однако выбора не было.
— Дай мне какую-нибудь темную накидку.
Старик растерялся.
— Накидку? Прости, госпожа, но у меня есть только мой старый плащ. Вот он.
Он протянул девушке мешковатый балахон, пошитый из жесткой и грубой материи.
Алевтина быстро накинула его на плечи и подобрав длинные полы, поспешила вниз по лестнице. В конце парка, у ворот ограды, на звук ее шагов обернулись четверо престарелых инвалидов, бывших солдат, нашедших службу и приют при дворе протостратора. Неспособные воевать на стенах города, они несли дозор у въездных ворот и готовы были в меру своих скромных сил защитить домочадцев и имущество своего господина.
— Выпустите меня, — Алевтина вплотную подошла к охране.
Старший из них отрицательно покачал головой.
— Прости,
— Мастер Феофил — мой отец! — оборвала его девушка. — Немедленно отворите ворота!
— Мы не имеем права, госпожа, — вступил в разговор другой старик.
— Я приказываю вам!
В ее голосе было столько властности, что инвалиды, недовольно ворча, были вынуждены покориться.
Алевтина вышла из ворот и без труда отыскав находящуюся неподалеку Месу, быстро, почти бегом направилась по ней к западной оконечности Константинополя. Чем ближе она подходила к городским укреплениям, тем отчетливей слышался шум сражения и тем более удручающей становилась картина постигшего город бедствия.
Черные провалы зияли в стенах полуразрушенных построек, осколки битого камня устилали дорогу; кое-где на обочинах дороги лежали трупы людей и животных, убитых метательными снарядами турок. Алевтину обгоняли небольшие группы воинов в помятых и запорошенных пылью доспехах, на взмыленных лошадях пронесся мимо отряд спешащих куда-то всадников. Вокруг суетились горожанки и монахини, на носилках и подводах, а кое-где и вручную переправляя раненых в безопасные места; слышны были крики боли и стоны, скороговорка священника, причащающего умирающих. Воздух дрожал от раскатов орудий, верхушки башен курились белым дымком, отовсюду доносился свист и треск падающих на мостовую неприятельских снарядов.
Алевтина оступилась и едва не задела ногой лежащую поперек дороги лошадь. Далеко обойдя стороной ее вытянутую голову с мученически оскаленной пастью и выкатившимися из орбит глазами, девушка прошла еще около сотни шагов и замерла в растерянности. Хотя минуло не так много времени с тех пор, как отец брал ее с собой на осмотр укреплений, она не могла узнать места, возле которого сейчас находилась.
Мимо нее, припадая на одну ногу, торопливо прошел средних лет горожанин с пикой на плече. Алевтина бросилась за ним вдогонку и крепко ухватила за руку.
— Где находится протостратор? — из-за грохота орудий ей приходилось кричать ему чуть ли не в самое ухо.
Ополченец смотрел на нее дикими глазами и явно принимая за сумасшедшую, молча вырывался.
— Где мастер Феофил? — с досады на непонятливость горожанина, ей хотелось стукнуть его по лбу.
— Протостратор? — горожанин наконец-таки уяснил себе суть заданного вопроса.
— Далеко отсюда. Рядом с Семибашенным замком.
— А где мы сейчас?
— У Адрианопольских ворот. Да пусти же меня, женщина!
Ополченец вырвал руку и оглядываясь, поспешил прочь. Алевтина растерянно посмотрела ему вслед, затем перевела взгляд на крепостные стены. Семибашенный замок? Но ведь это более четырех миль к югу от Месы. Как добраться туда, у кого спросить дорогу? От бессилия ей хотелось плакать. И тут она вспомнила, что между Адрианопольскими и Полиандровыми воротами располагаются две башни, которые защищает отряд Романа. Там же должен быть и Фома, товарищ по играм ее детства.
Алевтина приняла решение. Она пошлет Фому узнать об отце, а сама останется с Романом, единственным по-настоящему близким ей человеком, опорой и поддержкой в этом непонятном, полном ужаса и боли кошмаре.