Гибельный день
Шрифт:
Я следил за ним в течение пяти минут в надежде вычислить телохранителей. На это, по правде говоря, надо было бы потратить два-три часа, но времени оставалось в обрез. Никаких телохранителей я не увидел. Почти все посетители казались древними стариками.
Я подошел к нему вплотную.
Лысый, умудренный годами семидесятилетний старик, с дрожащими, как при болезни Паркинсона, руками, в круглых очках для чтения и редкой бородкой. Странно только, что этот старик, похожий на ученого, на самом деле самый уважаемый и авторитетный командир белфастских
— Боди О'Нил?
Он поднял глаза.
А я поднял револьвер так, чтобы он мог его отчетливо видеть сквозь толстые линзы очков.
— Да?
— Мне нужно задать вам несколько вопросов.
— Кто вы такой?
— Майкл Форсайт, — представился я.
В его водянисто-желтых глазах отразилось спокойное удивление.
— А, ясно. Майкл Форсайт… Я почему-то думал, что вы уже мертвы.
— Самое забавное, знаете ли, как раз в том, что именно об этом я и хочу с вами поговорить, — подмигнул ему я.
О'Нил улыбнулся, потер свои впалые щеки, огляделся.
— Присядьте, — попросил он.
— Почему бы и нет? — Я сел рядом с ним. — Не возражаете, если я вас обыщу?
— Я бы не хотел, чтобы вы прикасались ко мне. Уверяю вас, я безоружен, — сказал почтенный командир бригады.
— Хотелось бы увериться в этом после всего, что было. — Я пробежался по его одежде руками. Оружия не было, что немного странно, но под одной из букв на толстовке я нащупал маленький бугорок.
— Что это? Кардиостимулятор? — спросил я.
— Я же просил вас не трогать меня! — забеспокоился старичок.
— А я решил не выполнять вашу просьбу, — объяснил я, многозначительно кивая на револьвер.
Он вздрогнул, снова оглядел помещение.
— Знаете, почему я люблю это место? — неожиданно спросил О'Нил.
— Вы имеете в виду город?
— Нет, библиотеку, — отозвался старик.
— Ну и почему?
— Тут царит разнообразие. Кого тут только нет: почтальоны, докеры, студенты, кто угодно. Можно столкнуться с писателем Шеймасом Хини; если повезет, увидеть председателя Шин Фейн Джерри Адамса за работой над его так называемыми мемуарами.
— А теперь послушайте меня, О'Нил. Я не сомневаюсь, что вы мастер тянуть время, но у меня к вам множество вопросов, а мое терпение уже на исходе.
— У вас вопросы ко мне?
— Да, именно. Во-первых, почему вы пытались убить меня, стоило мне объявиться в Дублине?
О'Нил посмотрел на меня с каким-то отвращением, без страха, скорее, со снисходительной ухмылкой, граничащей с крайним презрением. Я не собирался покупаться на трюки старого хрыча. Пушка-то была именно у меня. Я откинулся на спинку кресла и, поддев револьвером книгу, которую он читал, резко закрыл ее.
— Побеседуем? — произнес я с угрозой.
— Мне не нравится давать интервью, мистер Форсайт. Это так примитивно: вопрос-ответ. Если у вас есть какие-нибудь
— Кто у нас Михаил?
— Это я, — отозвался Михаил, крепко обхватывая мою кисть громадной ручищей и быстрым плавным движением забирая револьвер.
Я поморщился и обернулся. Михаил смахивал на здорово подросшего неандертальца. Бритый череп, узкие монгольские глаза. Настоящий чертов телохранитель, только-только вернувшийся из Чечни после расправы с националистами.
Рука болела, как будто ее придавила бетонная плита. Михаил ткнул мне в ребра короткоствольным автоматическим пистолетом двадцать второго калибра с глушителем, а мой револьвер передал хозяину.
— Не хотелось бы о грустном, мистер Форсайт, но, если вы позволите себе лишнее, Михаил вас пристрелит.
— На глазах у множества свидетелей? — наивно поинтересовался я.
— Какие свидетели? Никто ничего не услышит, мы сбросим тело под стол и сразу же уйдем. Ваши бренные останки не найдут до самого закрытия библиотеки, а к тому времени у меня будет твердокаменное алиби, и дело превратится в «висяк», — разъяснил ситуацию О'Нил.
— Мисс Плам знает, что я хотел переговорить с вами.
— Ерунда, — отмахнулся он. — Позвольте мне вас предупредить. Михаилу вовсе не улыбается сесть в тюрьму. У него остались отвратительные воспоминания после коммунистического концлагеря. Стоит вам только подумать о том, чтобы закричать или выкинуть какой-нибудь фортель, он выстрелит не раздумывая, — пригрозил О'Нил.
Я кивнул:
— Понял. А в противном случае?
На краткий миг О'Нил смутился: об альтернативе он не подумал.
— Вы пойдете с нами, — сообразил он.
— Соглашусь, пожалуй, — решился я.
— Если вы твердо намерены идти с нами, я должен позвонить, — ядовито сообщил О'Нил и достал телефон. — Тим, ты не поверишь нашему счастью! Сейчас же подъезжай к выходу из Линен-Холл в фургоне с парой крепких ребят, — скомандовал он.
Я повернулся к Михаилу:
— А ты как получил пропуск? По тебе не скажешь, что ты любишь читать.
Михаил сделал вид, будто ничего не слышал. О’Нил, улыбаясь, отключил телефон.
— Мне очень любопытно, как вы, мистер Форсайт, меня нашли? — задумчиво произнес О'Нил.
— «Это так примитивно: вопрос-ответ»… Нецивилизованный способ общения. Поставьте мне пару бокалов «Манхэттена», и мы мило и тепло побеседуем обо всем, что вам интересно.
— О, я не думаю, что наше общение продлится долго, мистер Форсайт. Вряд ли вы сможете поведать нечто такое, что меня заинтересует, — заверил О'Нил.
— Думаю, вы ошибаетесь на этот счет. Я довольно-таки интересный собеседник. Например, я уверен, что вы и не знаете, что сегодня Блумов день. В Дублине сейчас вовсю идет веселье. А вот это может быть интересно Михаилу: в этот день Юрий Гагарин… — Я старался говорить все громче и громче, не настолько, чтобы Михаил пристрелил меня, но достаточно громко — в надежде, что услышит мисс Плам.