Гильдия наемников. Курьер
Шрифт:
В общем, мрачность Сальве понятна.
Все началось второго августа. Штурмовые и гренадерские части загнали в траншеи. Наша артиллерия начала обработку переднего фланга немцев. Как я и ожидал, немцы отвечали, и отвечали даже более мощными ударами по нашим батареям. На нашей стороне работало только то, что там комендоры были менее обучены, они чаще промахивались. Наблюдая из траншеи за артиллерийской дуэлью, я уже было подумал, что чаша весов склоняется в нашу сторону, как вдруг с германской стороны ударили по-настоящему мощные пушки. Это были "Берты". Тяжелые орудия невозможно быстро увезти с позиций, а за время перестрелки германцы точно определили наши позиции. Туда и ударили огромные снаряды этих сверхтяжелых орудий. В общем, в эти пару часов
В общем, дуэль закончилась отнюдь не в нашу пользу. На этом можно было остановиться, однако генералы решили попробовать еще раз. Ночью седьмого числа наши орудия нанесли удар по немецким траншеям, при чем они делали это в "рваном режиме". То одна батарея отстреляется, то другая, то третья. Вроде, разумно, однако каждая батарея не успевала пристреляться и траншеям врага был нанесен минимальный ущерб. После этого в атаку пошли мы, штурмовики и гренадеры. В атаку, честно скажу, безумную.
Так как мы шли в бой сразу после артудара, бойцы в первой траншее не успели вовремя сориентироваться, и мы ее заняли, забросав защитников гранатами. Пока начали скапливаться для атаки на вторую, начали работать немецкие пулеметы из глубины обороны. Те, что поближе, тоже задавили гранатами, но все уничтожить мы просто не могли. Бросились в атаку на вторую траншею, до которой было только сто пятьдесят метров, которые преодолели большой кровью - около половины наших осталось там. Между траншеями. Мой ручник разогрелся, так скоро придется менять ему ствол, - подумал я. Глупая мысль. Если так пойдет дальше, мы все здесь останемся. Траншею зачистили. Я приказал отозваться офицеров в строю. Отозвался только совсем зеленый поручик Басов, подпоручик Авен и трое прапорщиков. Черт, из всего батальона, ничего себе, убыль командного состава! Следующую траншею мы не возьмем. Приказал разворачивать пулеметные позиции, в атаке мы смогли захватить три рабочих MG-08. Я не я, но сейчас будет контратака.
Действительно, спустя минут пятнадцать немцы пришли в себя после нашего натиска, и вскоре по нашей траншее начали бить германские орудия. Не слишком удачно, скорее всего, командиры не ожидали что мы в самоубийственной атаке прорвемся сюда, и не готовились стрелять по своим траншеям. Поэтому, большая часть снарядов уходила с перелетом. По нам попало меньше, чем могло бы. Хотя тоже досталось.
После артналета, в темноте я увидел, как у следующей линии обороны начали собираться фигуры в темно-серых шинелях.
• Гренадеры! Начинается! Идут в атаку, огонь карабинами!
– для дробовиков расстояние было слишком большое.
– Пулеметчики, огонь!
Бойцы открыли огонь, со стороны это выглядело бы красиво, траншея расцвела пороховыми огоньками, особенно ярко, пульсирующим светом горели огоньки пулеметов. Я пока не спешил. Мне, как и гренадерам с дробовиками стоит обождать, пока враги войдут в зону эффективного поражения. Дождавшись, я начал короткими очередями стрелять по наступающим врагам. На расстояние броска гранат они не приблизились, откатились назад. Но это только начало.
• Бойцы, осмотреться, оружие павших, оружие и боеприпасы врага. Нам все пригодится.
Ко мне подошел Овсянко.
• Ставридорс погиб. Буду вас прикрывать.
• Ставрос, что ли?
• Ну он самый. А что я сказал?
• Не важно. Нам нужно продержаться, пока они не выдохнуться. Помоги, снарядить обоймы к пулемету нужно.
– Семен Семенович занялся этим. Я же подумал, что я могу сделать этим назойливым германцам. Успокойся и подумай. Прямое оперирование стихиями слишком энергозатратно. Нужно что-то простое, что может им всем помешать. Ослепление сразу на многих... не получиться. А вот Северный ветер, может получиться. Ветер в глаза с мелкими льдинками-снежинками. Хорошее решение. Я приготовил простое плетение и одновременно разложил перед собой магазины к пулемету, снаряженные
• Семен Семёнович, проверь, пусть все, кто с дробовиками возьмут на первое время карабины. Дробовики, сам понимаешь, на дальней дистанции не пляшет.
• "Сделаю", -сказал он и удалился. А я принялся ждать продолжения.
Пока ожидал, обернулся, посмотреть - вдруг подойдет подкрепление. Не подойдет, германские пушки планомерно садили по нашим укреплениям. Нам нужно будет отсюда самим выбираться. Сколько осталось от моих гренадеров? Триста? Пара сотен? Сотня? Нужно прорываться к своим. Хорошо врезать следующей атакующей волне и уходить. Вскоре вернулся Овсянко. Я спросил, много осталось в строю в строю, он скривился. В этот момент заговорили наши пулеметы - началась еще одна атака. Стало не до подробностей.
Германские Максимы неплохо работали по самим германцам. Когда они подошли поближе, где и мой ручник может неплохо им показать, я тоже присоединился к огню. К этому моменту вела огонь вся наша траншея. Вскоре они начали замедляться, немецкие офицеры уже не могли гнать их на убой, да и сами потеряли настрой. Серая масса начала откатываться назад. Поднявшись, я крикнул: "Батальон! Отступаем в первую траншею!"
После собрал магазины к пулемету, и побежал к первой занятой нами траншее. Посмотрев на немецкие окопы, я решил, что преследовать нас не будут. И приказал отступать к своим позициям.
Ну и сам побежал туда. Правда иногда останавливался, смотрел на немецкие позиции. А вдруг атакуют? Вдруг не случилось, случился очередной артиллерийский обстрел. Я бежал, к нашим окопам, как вдруг меня остановил удар в голову сзади. Странно, не правда ли? Удар сзади остановил. Я почувствовал его, и я почувствовал, что я дальше бежать не могу - ноги вдруг перестали передвигаться. А потом и вообще я потерял контроль над своим телом.
Пришел в себя я лежа. И лежа не в палатке или шалаше. Беленый потолок явно говорил о цивилизации. Вот только какой? Скорее этой, где идет великая война. Что случилось? Повязка на ноге, повязка на плече и руке. Повязка на голове. Похоже, я просто ранен и доставлен в госпиталь. Боль, очень больно, но как-то не со мной. Анестезия. Я попытался вызвать плетение исцеления, но вместо этого вызвал только муть в голове, чуть опять не отключился. Странно. Ладно, бывали всякие неприятности, надеюсь и эту мы переживем. Я успокоился, начал просто энергию направлять в те места, где боль наиболее сильна. Не заметив этого задремал. Пробуждение было приятным. Рядом стояла девушка и аккуратно тормошила меня.
• Да. Я слушаю вас.
– выдал я. Нелепость. Но я в госпитале и, похоже, с ранением головы.
• Ничего, извините, доктор сказал, что вы практически не пострадали от контузии.
• Похоже да, контузии нет. А что со мной вообще?
• Осколочные ранения. Не слишком серьезные.
• Вот как. А когда я смогу покинуть это место?
• Ну я не знаю. Это доктор должен решить.
• Ясно. А что я должен... зачем вы меня будили?
• Нужно выпить вот это.
Она предложила мне столовую ложку некоего очень кислого зелья. Я проглотил его и снова разлегся на своей подушке. Разлегся в то время, как мой батальон убивают нацисты! Стоп, я в госпитале, прошло немало времени и моих бойцов уже никто не убивает. Тем более, некие непонятные нацисты. И я снова уснул.
Следующее пробуждение. Рядом стоял врач, естественно в халате и улыбался.
• Знаете, капитан, у вас есть кираса, которая спасла вам жизнь. Но снять мы ее не смогли. Поможете нам?
• Доктор, я. конечно, могу ее снять. Если это нужно. Это семейная реликвия, ее всегда одевали на войну мои предки. Ее действительно нужно снять?
• Помыться вам не помешает.
• Точно. Пойду мыться - сниму.
• Ладно. Расскажу, что мы имеем. Мы хотели ампутировать вам левую руку, ее практически оторвал германский снаряд. Но отказались от этого - регенерация идет у вас нечеловеческими темпами.