Гильдия. Трилогия
Шрифт:
– Вот, возьми! – Вианни протянула любимому небольшой бархатный мешочек, затянутый серебряной тесьмой. – Это тебе, на память.
– Что это? – Дайру задержал ее руку в своей.
В стороне Нургидан и Нитха вели прощальную беседу с ящером Циркачом. В сторону влюбленных они старались не глядеть.
Дайру не оценил деликатности друзей, попросту ее не заметил. Он ничего не видел и не слышал, кроме Вианни.
Она выглядела, как всегда, чистенькой и аккуратной: рубашка заправлена за красиво завязанный пояс, курточка наброшена на узкие плечи. Но
На коричневом сукне плаща ее кожа казалась немыслимо белой, молочного цвета – кроме маленького русого треугольника, очень нежного и мягкого. Оно словно светилось, это тело. Разрумянившаяся щечка, словно к подушке, прильнула к меховой опушке капюшона, а смявшаяся зеленая заплатка рядом с личиком Вианни почему-то выглядела ужасно нахальной, словно подмигивающий глаз. А сама Вианни была чистой и легкой. Хотелось поднять ее на ладонях и поднести к лицу, как цветок…
И еще Дайру вспомнил, как, смочив водой из фляги кусочек перевязочного холста, он осторожно смывал кровь с ее нежной кожи. И ласково объяснял, что тут нет ничего страшного, это бывает со всеми девушками, когда они превращаются в женщин…
Подлец, мерзавец, к чему он посмел потянуться?!
Эта мысль была искренней и в то же время лживой. Так уж сплелось все сейчас в его душе: и стыд, и гордость, и страх перед гневом ее отца, и острое, до боли, счастье. И царящая над всем этим безумием уверенность, что, если бы можно было повернуть время вспять и вернуться на ту поляну с высокой травой, он вновь поступил бы точно так же.
А Вианни изменилась! Да, изменилась! Взглядом, статью, манерой держаться. Не веселая девчонка, тянущаяся за поцелуем героя, – юная женщина, которая знает, что она желанна.
– Что это, любимая? – Дайру погладил мешочек.
– Головная повязка. Я ее расшила перламутровыми раковинками и перышками шестикрылого зимородка. Служанки говорили, что в деревнях невеста должна своими руками сделать подарок жениху. Я ведь твоя невеста, верно?
Еще вчера это заявление вогнало бы Дайру в панику. Но сейчас он лишь расправил плечи и твердо ответил:
– Конечно.
Но про себя он все же подумал: «Вот твой папа обрадуется…»
– Эй, жених, нам пора! – окликнул напарника Нургидан.
Вианни не плакала, не цеплялась за любимого, не умоляла его остаться. Но когда трое Охотников, взявшись за руки, готовы были ступить за Грань, окликнула негромко:
– Дайру!
Он оглянулся.
Вианни сказала непривычно серьезным, взрослым голосом:
– Все в моей жизни – для тебя. И я тоже – для тебя. Иди, я буду тебя ждать.
Шагая в зыбкое марево Ворот, Дайру думал: да, он вернется. Даже без гильдейского браслета. Пусть Подгорный Мир коверкает его как угодно. Он разыщет Вианни и будет рядом с нею до конца своей жизни.
Но даже в этот торжественный миг голос трезвого рассудка добавил ехидно:
«Угу.
14
Город Аргосмир просыпался…
Нет! Неверно! Город и не спал этой тревожной, тяжелой ночью.
Не спали те, кто мог запереть двери и ставни своих домов на все засовы и замки. Они прислушивались к окрикам стражи и лязгам оружия на улице и молили Безликих о защите.
Не спали те, у кого не было домов с прочными дверьми и ставнями. Этой ночью не отоспишься за пустыми бочками на рынке или в бурьяне меж заборами. И не откупишься медяком, если тебя разбудит стражник.
Не спали обитатели Бродяжьих Чертогов – их владения прочесывали патрули «крысоловов».
Не спали жалкие отщепенцы, что ютились в Гиблой Балке. Они не так уж опасались стражи, но после исчезновения своей королевы в ужасе ждали кары Жабьего Рыла.
И уж конечно, не спали стражники. За эти двое суток они забыли, что такое отдых.
Но здесь у Восточных ворот города, рассветные лучи озаряли картину мирную и привычную. Ворота, как всегда, отворились, пропуская ранних гостей: крестьян с возом сена да нескольких прохожих. Все было как обычно, разве что стража внимательнее ворошила сено да пристальнее оглядывала прохожих. Да еще всполошились, загорланили нищие у ворот: обнаружили, что к ним прибился чужак.
Скрюченный горбун с птицей на плече знал порядки нищей братии: безропотно дал оттеснить себя за спины остальных, да еще и согласился отдать «здешним» половину того, что ему, паче чаяния, подадут. Со своего места он видел ворота и дорогу, это было для него главным.
Так он сидел, пока не заметил вдали на дороге путников: двоих юношей и девушку. Тут он встрепенулся, поднялся на ноги и, никем не замеченный, тихо удалился.
– Стоит оставить этот городишко без присмотра, как здесь уже неприятности! – сокрушался Нургидан. – Пираты на них напали! Такая драка – и без меня!
Еще по дороге, проходя мимо Фазаньих Лугов, молодые Охотники поболтали с пришедшими к ручью за водой слугами приезжих властителей и узнали, что в городе вчера творилось неладное. А сейчас, у ворот, дружелюбные и разговорчивые стражники рассказали о пиратском налете на Портовую бухту.
Дружелюбными и разговорчивыми стражники были оттого, что десятник предупредил их насчет учеников Шенги, которые могут через эти ворота вернуться в город, и велел препятствий не чинить. (За этим приказом стояли предусмотрительность и щедрость Лауруша и Шенги.)
По виду ребят нельзя было сказать, что позади у них тяжелая дорога. Когда они вышли из-за Грани, была полночь. Хватило времени, чтобы немного поспать, искупаться в ручье и привести в порядок одежду. Раны Нургидана начали затягиваться. Листья заморочника сняли боль, и юноша сбросил свои лохмотья и облачился в запасную рубаху (они на всякий случай взяли с собой одну на троих).