Гильдия. Трилогия
Шрифт:
Похитители ошеломленно переглянулись.
– У тебя есть волшебная вещь? – Атаман перевел взгляд с бархатного мешочка на колокольчик в виде змеиной головки. – Она избавляет от бед?
– А вы не знали? – ахнул Дайру, выпучив глаза и стараясь выглядеть как можно глупее. Затем «взял себя в руки» и принялся торговаться. – А вы отпустите меня, если покажу, как этой штукой пользоваться?
– Отпустить-то можно, – промурлыкала женщина. – Если дело того стоит… Эта вещь исполняет желания?
–
– Понятно, – с законным недоверием хмыкнул главарь. – А что ж ты в ошейнике ходишь, раз у тебя такая штука имеется?
– И где ты ее взя-ал? – встрял бородач.
– Взял ясно где. У Шенги. Учитель по сей день думает, что потерял ее в Подгорном Мире. А что не пользовался… Учитель говорит, что эта вещь за один раз уносит одну беду. А потом надо ждать, когда она снова силы наберет. Может – месяц, может – год. Вот я, дурак, и тянул. Думал, может, испытания пройду без всякого колдовства, тогда позвоню, чтоб от ошейника избавиться.
– «Позвоню»? – поймал главарь парнишку на обмолвке. – Значит, ты говоришь об этом колокольчике? Но у него нет язычка!
– Ничего, я объясню, как надо звонить… а вы меня отпустите?
– Отпустим, – с честным видом пообещал атаман. – Но ты понимаешь, что твои слова надо проверить? И что, пока идет проверка, к твоему горлу будет приставлен нож?
Дайру беспомощно вздохнул и кивнул.
– Беду унести, да? – спросила женщина негромко. – А сочтет ли волшебный колокольчик бедой, если в теле живут две души? Такая ли это беда?
Все призадумались, даже Дайру, который начал разбираться в положении дел.
– Беда, – сказал наконец атаман. – Настоящая беда. Вот мы с Ураганом вроде ладим, а все равно боюсь, что он во мне освоится, приживется – да меня же и вытеснит. Припомните, каково нам было, когда «соседи» нашими телами управляли!
Долговязый парень грязно выругался. Женщина побледнела.
– Ладно, – решился атаман. – Сейчас кто-нибудь постоит с ножом возле мальчишки, чтоб чего неправильно не брякнул. А я рискну попробовать…
– Ты? – перебил главаря долговязый парень. – А почему это ты? Мы с Фолиантом должны ждать, пока эта штука сил наберется. А может, Фолианту ждать надоест, он и решит забрать то тело, что поближе. Мое, стало быть…
– Ух, какой ты бываешь разговорчивый… – негромко, с угрозой отозвался вожак.
– Вообще-то я надеялась, что вы уступите первое место даме, – встряла их подруга.
Ответом были две руки, дружно вскинутые в непристойном жесте.
– А вы втроем попробуйте, – подсказал Дайру. Негромко подсказал, но его услышали.
– Думаешь, так можно? –
– Не думаю, а знаю, – нахально соврал ученик Подгорного Охотника. – Помню, шли мы сквозь Тройную Пещеру. Огонь проскочили, над горячей смолой на веревках перебрались, Золотой Гадючник на цыпочках прошли. Нитха спрашивает: «А что будем делать, если тролли перекрыли вход?» А Шенги отвечает: «Достанем колокольчик, возьмемся вчетвером за рукоятку – и прощай, наша общая беда!»
Некоторое время царило молчание. Наконец атаман тяжело сказал:
– Ты, гаденыш, понимать должен, что за обман отвечаешь жизнью.
– А я-то надеялся, что меня за вранье медовыми лепешками накормят! – огрызнулся Дайру.
Не обращая внимания на дерзость пленника, главарь приказал:
– Красавчик, возьми нож, встань рядом с мальчишкой.
– Почему я-а? – капризно пропел светлобородый Красавчик. – Пускай Лейти-иса или Недоме-ерок! Я то-оже хочу, чтоб жела-ание!
– Дурак, объяснил атаман, – у нас троих беда общая. А у тебя если и есть беда, так та, что ты рыжую певичку на сеновал затащить не успел.
Смирившийся Красавчик достал из-за пояса нож, подошел к пленнику.
Трое его сообщников некоторое время мерялись подозрительными взглядами. Дайру про себя усмехнулся при мысли о глубоком и скрытом, словно река подо льдом, недоверии в их душах.
– Говори! – бросил пленнику атаман.
Дайру объяснил, как извлечь язык колокольчика.
Едва в пасти бронзовой змеи закачался шарик на спиральном жале, как поверх ручищи атамана, сжимающей медово-коричневую рукоятку, легли еще две руки.
– Ну? – спросил главарь отрывисто. – Звонить?
– Давай! – азартно скомандовал Дайру – и почувствовал на горле холод стального лезвия.
Звук, чистый и гулкий, прокатился по всему подвалу, отразился от высоких стен и вернулся, чтобы застыть коконом вокруг троих разбойников.
И послышался голос – холодный, презрительный, высокомерно-ленивый. Он ронял слова, будто не вслушиваясь в их смысл:
– Я пришел, чтобы забрать твою беду. Назови ее…
И вдруг голос дрогнул, оборвался. А когда зазвучал вновь, в нем слышны были уже вполне человеческие нотки. Изумление в нем читалось, гнев, но и невольное восхищение чужой дерзостью:
– Шестеро? Вас шестеро?! Такого со мною еще никто себе не позволял. Воистину, всему есть границы, кроме наглости людской!
Если Шершень и содрогнулся в душе, внешне он этого не показал. Если уж говоришь с демоном – страха не выдавай!
– Не знаю, с кем беседу веду, – ответил он твердо, – но неужели ты так слаб, что не сможешь помочь всем нам?