Гильдия. Трилогия
Шрифт:
Захолустная крепость – мирная, сонная – очнулась, протерла глаза и засуетилась. Вот это жизнь! Каждый день бы так!
За столами в просторной трапезной не было свободного места. Любопытство пощипывало души пирующих: и Подгорные Охотники нагрянули, и дочь правителя Наррабана соизволила пожаловать! (О том, кто такая Нитха, уже знала даже глухая рабыня на скотном дворе: сплетни порхали по крепости, словно стрижи.)
Перешептывание женщин, блеск ребячьих глазенок, напускная сдержанность мужчин – как знакомо все это было Шенги! Он сидел почти у двери, но скромное
А Нургидана любопытные взгляды слегка раздражали. Но юный Сын Рода скрывал недовольство и держался спокойно, с достоинством.
Дайру не было с ними: из-за ошейника парнишку, разумеется, отправили ужинать с прислугой. Впрочем, Шенги знал, что ученик из-за этого аппетита не потеряет. Сидит небось на кухне, стол уставлен всем самым лакомым, что сумели промыслить повара, а вокруг – толпа челяди с разинутыми ртами. А Дайру плетет им какую-нибудь небылицу, как и положено Подгорному Охотнику. То есть делает то, чем и сам Шенги займется, – вот только дождется появления супруги Хранителя, без нее пир начать нельзя.
Вот и госпожа – высокая, стройная, черноволосая. А кто это идет за ней следом? Для дочери слишком взрослая – наверное, младшая сестра...
И тут сердце Шенги колоколом грянуло в груди, трапезная подернулась сизым туманом, словно при переходе за Грань. Потому что юная красавица обернулась, с тонкого смуглого лица полыхнули черные наррабанские очи, знакомые и незнакомые. Вспыхнули и скромно опустились. Девушка прошла через трапезную, заняла место рядом с женой Хранителя.
Во имя Безликих, что в этой крепости сделали с его ученицей? Подменили? Неужели это малышка Нитха, озорная заморская обезьянка?
Что за платье на ней? Очень, очень красиво. На плече – бабочка из шелка, при каждом движении девочки шевелит крылышками, как живая. Расшитый серебром корсаж облегает смуглую грудь... ох, да у девчонки вполне взрослая фигурка!
В смятении Шенги не замечал тишины в трапезной – все ели молча, ожидая, пока Хранитель начнет застольную беседу. Охотник рылся в памяти: вот Нитха, веселая и чумазая, стоит на коленях возле очага и чистит котел... Вот она зло и огорченно отступает, с трудом отводя удары деревянного меча Нургидана (этому зверенышу что тренировка, что драка – без разницы)... Вот она, легкая и неслышная, скользит меж стволов чужого, опасного леса – веточкой не хрустнет, умница, Охотница... Волосы закручены в узел и повязаны платком. Давно мечтает их обрезать, но Рахсан-дэр при одном намеке на это звереет и угрожает чуть ли не высадкой наррабанских войск в Гурлиане.
Теперь эти волосы, перевитые яркими лентами, уложены по плечам сложным узором. Головой не мотнуть, а то всю эту красоту растреплешь. То-то сидит тихая, скромная... очаровательная, как цветок из волшебного сада!
О Безымянные! Разве не Шенги с отцовской гордостью говаривал, что когда-нибудь малышка превратится в настоящую красавицу? Ну и где были твои глаза, старый ты дурак? Все, превратилась уже, некуда дальше хорошеть! И эта юная женственность, эта победная красота еще утром с визгом гонялась по островку за улепетывающим Дайру – ну, когда читали письмо Витудага...
Вспомнилось
Почему все на него уставились? Ах да, Хранитель произнес несколько теплых слов, и теперь все ждут, когда Охотник удостоит публику рассказом.
– Я и мои ученики благодарны за гостеприимство. Оно особенно ценно для нас после заварушки, в которую мы угодили. Сами виноваты: хотели добраться до Лукавой долины, а ведь оттуда еще никто не возвращался.
– Был один, – вставил Нургидан, глядя куда-то вдоль длинного стола, – но помер через день после возвращения.
– Не встревай! – одернул его учитель. – Что про него упоминать – не в себе был, трясся, бредил, ничего толком не рассказал... Ну, решили мы побывать в той долине. Маленькая такая, затеряна меж гор, попасть туда можно или по воздуху, или сквозь скалы, подземными трещинами. Один чародей шесть веков назад записал в своей колдовской книге, что в Лукавой долине время течет из конца в начало. И быстро. Если туда попадет семидесятилетний старик, то через день ему будет шестьдесят пять, через два – шестьдесят... и дальше, до младенца. Но не это влекло меня в Лукавую долину. Таит она сокровища куда более заманчивые. Та же чародейская книга гласит, что...
«Рахсан-дэр! – злорадно думал тем временем Шенги. – Не сам скандалить пойду, а Рахсан-дэра на эту семейку напущу! Пусть про оскорбление престола покричит, боевыми слонами попугает, наррабанские пытки разрисует! Будет гаденышу блюдо без пирожного!»
Эти мысли не мешали языку выплетать вязь знакомой сказки. Время от времени Шенги даже ввертывал новые подробности, настолько лихие, что сам удивлялся своей наглости. Нургидан помогал рассказчику, влезая с подробностями, а Шенги его для вида одергивал.
– Да нет же, учитель, у чешуйчатой рыси когти были длиной не с лук, а с целую лодку!
– Помолчи, молокосос! Я сказал – с лук, значит, с лук! Я лишнего прибавлять не привык, и ты не учись привирать. Подгорный Охотник всегда должен говорить только чистую правду... Так вот, рысь прыгнула на нас из мрака, и если бы не факелы...
Нитха, которая обычно с веселым азартом встревала в рассказ и подыгрывала учителю, сегодня почти не поднимала взгляда от стола и только время от времени изящно подносила к губам бокал с вином или куриную ножку. Лишь раз, когда толстая добродушная сотничья жена воскликнула: «Да как можно девочку на такое жуткое дело брать!» – Нитха обернулась и ответила негромким нежным голоском, в котором звенело огорчение:
– А меня и не взяли, почтенная! Нас с Дайру учитель оставил у подземного озера – отход прикрывать, чтобы водяные духи следом не пошли. А они и не пробовали следом идти, только головы над водой поднимали.
А Шенги вздрогнул: неужели у нее изменился даже голос?
Рассказ близился к трагическому отступлению из заветной долины под натиском свирепых спрутомышей и беспощадных Слепых Теней. Разумеется, Шенги не пожалел сверкающих красок на описание подвига доблестного Сына Клана, который пришел на помощь Подгорному Охотнику и его ученикам.