Гилгул
Шрифт:
— Это речь смутьяна, магистратор, — шевельнул бровью кентурион.
— Это речь свободного римлянина, — поправил Каска. Кентурион подумал секунду. Он явно пребывал в растерянности. После всеобщей резни, учиненной плебсом и легионерами, он ожидал мольбы о пощаде и беспрекословного подчинения, но никак не сопротивления.
— Ты только навредишь себе, магистратор, — негромко сказал он, и Каска отчетливо услышал прозвучавшие в голосе легионера просительные интонации. — Если ты не уйдешь с нами, тебя растерзает толпа.
— Люди, — снова поправил Каска. — Они и так растерзают меня. А также и тебя, если ты прикажешь увести меня. И твоих легионеров.
— Почему? —
— Потому что за мою голову обещана награда. Двадцать пять тысяч динариев. Чтобы получить такую сумму, им пришлось бы работать семьдесят лет без отдыха! И ты думаешь, они внемлют твоим речам?
— Двадцать пять тысяч за голову заговорщика! Но тебя триумвир Октавиан приказал доставить живым!
— Попробуй-ка объяснить это им, — сказал Каска, кивая на толпу. — Вы разбудили Зло. И Зло это сильнее вас. Вы не сможете управлять им. Этих людей сейчас способна остановить разве что смерть.
— И что же мне делать? — спросил кентурион, опуская меч.
— Отдай меня им, — пожал плечами Каска. — Разве твоя жизнь не стоит двадцати пяти тысяч динариев? Может быть, Октавиан не казнит тебя.
— Казнит, — помрачнел кентурион.
— Тогда попробуй увести меня. Смотри, я даже не стану сопротивляться. — Каска тоже опустил меч. — Ну? Объяви людям, что я арестован, и увидишь, чем все закончится. Кентурион замялся. В нем проснулся дух противоречия. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что плебс действительно способен броситься и убить как легионеров, так и его самого. Чувство долга же призывало поступить согласно приказу триумвира.
— У тебя есть только один выход, — подсказал Каска. — Позволить этим людям убить меня, а потом бежать из Рима. Лишь так ты сохранишь свою жизнь. Толпа заволновалась. Несколько тысяч глаз были устремлены на стоящую у дверей дома пару. И в глазах этих горела жажда убийства и жажда денег.
— Решай быстрее, кентурион, — произнес Каска. — У тебя мало времени. Толпа налегла. Легионеры были вынуждены отступить на шаг. Кого-то ткнули мечом. Завопили стоящие в середине этой огромной, страшной, шевелящейся человеческой массы. Их давили насмерть. Сейчас никому не было дела до лишней человеческой жизни. Деньги! Двадцать пять тысяч динариев — вот о чем они думали. В двух шагах, отделяемые от них всего лишь шеренгой из восьми легионеров. Было бы о чем говорить… Молодой кентурион очень ясно почувствовал: еще секунда — и толпа полностью выйдет из-под контроля. Он отлично понимал, чем это обернется. Кентурион вновь поднял меч, повернулся к Каске:
— Ты станешь биться вместе со мной?
— Ради того, чтобы потом попасть к триумвиру? — Тот усмехнулся. — Нет.
— Тогда я буду вынужден исполнить свой долг, — угрожающе сказал кентурион.
— Ты молод и глуп, — улыбнулся Каска.
— Я вынужден исполнить свой долг, — повторил кентурион. И, обернувшись к толпе, закричал: — Граждане Рима! По воле триумвира Октавиана этот человек пойдет с нами! В толпе зародился низкий рокочущий гул. Он рос, постепенно переходя в хриплый, жадный вопль.
— Смерть заговорщикам!
— Граждане Рима! — снова выкрикнул кентурион. — Магистратор пойдет с нами!
— Что вы его слушаете! — завопили дискантом. — Он хочет присвоить нашу награду.
— Ну? Что я тебе говорил? — спросил Каска со спокойной улыбкой. Толпа подалась вперед. Один из легионеров, пытаясь сделать шаг назад, оступился и опрокинулся на спину. В образовавшуюся щель тут же полезли, давя, царапая и ломая друг друга. Легионеры принялись работать мечами. Сверкающие клинки обагрились кровью. Но сзади нажимали, и передние были вынуждены лезть
16 часов 41 минута Саша подъехал к Институту Склифосовского около пяти. Он чувствовал себя так, словно не доживал последние часы, а стоял на пороге бессмертия. Его душу затянула ледяная корка спокойствия. Он прошел через главный вход, поднялся на лифте на двенадцатый этаж и направился к боксу Потрошителя. Точнее, Ангела. Правую руку он сунул в карман пиджака, где до поры до времени дремал пистолет. В поле зрения возникла медсестра. Она стояла за столиком и что-то говорила ему. А может быть, кричала. Саша ее не слышал. Его внимание было сконцентрировано на двух амбалах, охраняющих дверь заветного бокса. Честно говоря, Саша надеялся, что в связи с его поимкой пост сняли, но… Не сложилось. Впрочем, он был готов к подобному повороту событий. Единственное, на что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО очень надеялся, так это на то, что двоих громил, стерегущих убийцу, еще не успели предупредить о нем, Саше. Так больше шансов. Он быстро и деловито шагал по коридору, а громилы в «леопардовых шкурах» смотрели на него.
— Ребята, — закричал Саша еще издали. — Как дела? Костя сегодня не звонил? Он должен был предупредить, что я заеду… После воскресных визитов он надеялся, что немудреная хитрость сработает. Квадратный сержант прищурился, стараясь припомнить, где же он видел это «привидение» в костюме с намертво расколоченной физиономией.
— Эй, стой, — приказал он громко, беря автомат на изготовку.
— Да ты что, брат, это же я, Саша. Психиатр. Забыл, что ли?
— Какой еще, на хрен… — Сержант осекся, хмыкнул и улыбнулся неуверенно: — А чего это с лицом-то у тебя, психиатр? Психи покусали?
— Психи, — согласился тот, улыбаясь через силу. — Еще какие.
— Толпой поди? — Сержант хохотнул раскатисто.
— Ага, вдвоем, — согласился Саша. — Два таких психа — психее не бывает.
— Понятно. Не, тарищ капитан еще не звонил, — покачал он тяжелой лобастой головой.
— Да вот, понимаешь, договорились с ним, что я подъеду, пару вопросов этому, — Саша двинул подбородком в сторону двери, — чудаку задам. Видать, он с этим назначением закрутился, забыл. Тем более обмывали вчера.
— Так повод какой, — хмыкнул сержант. — Немудрено.
— Ладно, начну пока, а если он позвонит, сразу свистните. Лады? Мне с ним надо парой слов перекинуться.
— Да пожалуйста, — снова кивнул сержант и сказал напарнику: — Открывай.
— Кстати, ребята, — легко болтал Саша. — А вы что, вроде вечного караула? Вообще, что ли, не меняетесь?
— Почему? — выпятил губу сержант. — Меняемся. Мы всего-то полчаса назад заступили. А с утра другая смена была.
— Понятно. Напарник сержанта наконец справился с замком, открыл дверь.