Гильотина для Фани. Невероятная история жизни и смерти Фани Каплан
Шрифт:
Сиврюшкин остолбенел, он ничего не понимал, вспомнил, что на репетициях всё начиналось со слов: «Сталин! Ты крепость врагов сокрушил!…», но Натали продолжала дальше, а это было ещё хуже:
И медленно, пройдя меж пьяными,Всегда без спутников, одна,Дыша духами«Где «товарищ Сталин» и где строки о Кагановиче!? «Твой, Каганович, могучий приказ, слово твоё – закон!», – панически проносилось в голове Геннадия Ивановича, – она с ума сошла!».
Его начала бить мелкая дрожь и мелкий, едкий пот градом покатился под рубашку арендованного смокинга соседа-артиста. Альбина удивлённо оглянулась и как-то странно посмотрела на директора. А его уже била «лихоманка» – так говорили у них в деревне под Рязанью. Но дальше был ужас….
… И пьяницы с глазами кроликовIn vino veritas кричат…У Геннадия Ивановича зашевелились волосы на голове: «В лучшем случае уволят, но может быть и похуже. И кто это с глазами кролика, она о чём, о ком?!!! Нет, в Рязань не получится, кранты», – попрощался со свободой Сиврюшкин.
А когда Натали, взявшись двумя руками за галстук, как за спасательный круг, закончила:
…Ты право, пьяное чудовище,Я знаю, истина в вине!В зале наступила мёртвая тишина. Ноги директора словно приросли к полу, смокинг можно было выжимать, а цвет его лица трудно поддавался описанию. Думается, что о существовании таких цветов и оттенков не подозревали даже великие живописцы прошлого.
В этой звенящей тишине вдруг прозвучали одинокие аплодисменты Альбины Лазаревны, которые сначала неуверенно, а затем дружно и подобострастно, подхватил весь зал. Она встала, подошла к Натали и поцеловала её в щёку:
– Как тебя зовут, девочка?
– Натали Дюпре….
– Кто твои родители?
– Я не знаю…
– Ты молодец. Блок хороший поэт, но у него есть ещё и поэма «Двенадцать».
– Я знаю…
– Выучи её!
Альбина ущипнула Натали за щёку и прошествовала в кабинет директора. По дороге «оживший» Сиврюшкин перечислял достоинства Натали:
– Всё умеет, поверьте, не подведёт! И даже вышивает крестиком.
– Завтра привезёте Наташу ко мне в дом, мне срочно нужна новая домработница. Думаю, эта девочка нам подойдёт, – приказала она.
Нужно сказать, что Альбина «держала» модный во всей Москве салон, где собирались известные артисты, музыканты, спортсмены и художники. «Будет, чем удивить гостей», – думала она.
Сиврюшкин привёз Натали к большому дому на Фрунзенской набережной ровно к десяти утра. Здесь проживал второй эшелон придворной знати вождя – семьи, родственники и любовницы первых лиц государства.
Сам же Лазарь Моисеевич пока ещё жил на госдаче в Сокольниках. Альбина много раз уговаривала отца «выбить» ей дачу рядом, но отец, во-первых, никогда не забывал о своём еврейском происхождении и до сих пор хорошо помнил мазанку своих родителей под Хабным, а во-вторых, горький опыт коллеги Молотова и природная интуиция подсказывали ему, что лучше «не высовываться». Альбина давно смирилась с этим и жила в этой квартире на набережной уже много лет.
Натали, конечно, бывала во многих
Натали выделили крошечную, но зато отдельную комнатку, которую она обустроила с особым чувством – это была первая отдельная комната в её жизни. По стенам развесила открытки любимых артистов и календарь на 1936 год.
В её обязанности входили уборка квартиры, получение пайков, хождение за продуктами по магазинам и приготовление различных блюд, согласно заранее оговоренному меню. Она готовила ранний завтрак хозяину Михаилу Ивановичу, который занимал большой пост в управлении делами при ЦК РСДРП.
Про себя Натали отметила, что мужчина он статный, и довольно приятной внешности. Она не знала, что когда-то в праздник Октября Альбина обходила с отцом строй кремлёвского полка и «положила глаз» на этого высокого и симпатичного лейтенанта. Михаил быстро получил звание полковника, потом закончил какие-то курсы и по протекции тестя устроился на это хлебное место.
Он распределял пайки сообразно служебной иерархии, а также выдавал ордера на жилплощадь. По слухам, в Москве пустовали целые дома – «призраки», жильцы которых исчезали внезапно и навсегда. Хозяйка вела светский образ жизни, просыпалась поздно и звонила в колокольчик. Натали быстро варила утренний кофе и несла его Альбине в спальню.
Во время этих завтраков, она «просвещала» Натали рассказами о светской жизни столицы, о последних премьерах, пересказывала сплетни и легенды о знаменитых актёрах. Натали возвращалась в свою комнатку и с недоумением рассматривала на стенах портреты своих кумиров. По словам хозяйки, все они были сплошь пьяницы, бабники и картёжники.
Особенно Натали запомнилось первое застолье. Она металась между кухней и залом, без конца меняла блюда и приборы и в минуты «затишья» с изумлением, не веря своим глазам, рассматривала модный костюм артиста Кадочникова, слушала одесские байки Утёсова, рассказы артиста Столярова, пародии Милляра – фотографии всех этих знаменитостей висели у неё на стене. Ещё был «дядя Слава маршал», – так она звала соседа по лестничной площадке.
Скромно сидящий в углу художник Абросимов всё время что-то рисовал в своём альбоме, усмехался и надписывал каждый лист. А когда гости расходились, дарил каждому по листку из этого альбома, чем вызывал восторг, смех и аплодисменты хорошо подгулявших гостей. И неожиданно подарил ей, Натали, последний листок. Там она, «как живая» стояла с подносом, раскрыв от удивления рот.
По воскресениям у неё был официальный выходной и она бегала в «Художественный» на все новые фильмы. В прошлое воскресенье она плакала и искренне жалела «Чапаева», а сегодня Натали повезло – с рук она купила билет на последний сеанс фильма «Весёлые ребята» с Орловой в главной роли.