Гимгилимыада – 2: С надеждой на возвращение
Шрифт:
– А чего тебя искать? – ухмыльнулся Верум. – Известно, где ты был. Сам же сказал.
– Известно ему, – пробурчал Улит, думая, к чему бы ещё придраться.
– Ну и как?
– Что как?
– Как прошла ночь? Ах, ты же не любишь, когда об этом говорят напрямик.
– Не люблю. Есть вещи, которыми джентльмен интересоваться не должен.
– Странные у тебя понятия о джентльменах… Тогда так. Этой ночью ты открыл в библиотеке новую книгу? Она оказалась полна новых знаний и впечатлений? Ты оставил в ней закладку? Ты будешь ее перечитывать?
Улит постарался изничтожить Верума взглядом, испепелить до самых кончиков волос, сжечь до последней клетки ДНК. Но Верум не испепелялся а продолжал пить чай, нагло ухмыляясь.
– Ты пошлая сволочь, Верум, – сокрушенно заключил Улит. – Ты готов от зависти облить грязью всё
Улит вспомнил один неловкий момент, связанный с запутанной простынёй и падением на пол как раз тогда, когда это было более чем неприемлемо, в конце концов, неловко и просто неприлично.
Верум показал на белую кособокую чашку.
– Это мне Трощ подарил, – с напускной гордостью сказал он. – Заявился сегодня в гостиницу с первыми лучами солнца и подарил. Сказал, эту чашку вчера слепила его пятилетняя дочь для уважаемых важных землян. И он с утра пораньше лично вытащил шофёра из постели и прикатил в гостиницу, чтобы, как водится у муслинов, взять у Чикфанила ключ, ворваться в наш номер, лично вытащить из постели уже меня и с гордостью подарить этот шедевр гончарного дела. Каков папаша, а? А может, он сам и слепил её, чтобы к нам подлизаться, потому что я в глаза не видел никаких дочерей у него дома, и сам Трощ раньше никаких дочерей не упоминал. Теперь у меня есть кособокая глиняная чашка с кривыми краями, и я пью из неё чай. Можно было бы забрать домой в качестве сувенира, как накопим денег на билет, да только таможня вряд ли пропустит. Будто Трощ этого не знает.
– Кстати, сколько нам нужно работать, чтобы набралась нужная сумма?
– Если ограничить себя в еде и прочих развлечениях, нам нужно проработать около года. Вернее, круга. Он чуть длиннее года.
– Что очень даже неплохо, – неожиданно для Верума заявил Улит.
– Неплохо? Мы застряли здесь на год, а ты говоришь, это неплохо? Я не ослышался?
– Не ломай дешевую комедию, Верум. Ты сам знаешь, что не ослышался. Я сказал именно это. Ни на какой год мы здесь не застряли. Пройдет месяца четыре, и мой отец отправит кого-нибудь из своих помощников, а может прилетит сам, если у него будет время. Такая задержка позволит мне… чаще работать в библиотеке.
– А книга и впрямь попалась интересная, и читатель ушёл в неё с головой, – нараспев произнёс Верум. – Только не забудь, что у тебя есть еще и важное задание от Ылита.
– С важным заданием поможет Шафтит, – отмахнулся Улит и окликнул повара, потребовав подать завтрак.
Вскоре к сонодому подкатил тёмно-малиновый грузовичок, за рулем которого сидел один из усатых и очумелых детей Ежумее. Улит и Верум забрались по лесенке через борт и плюхнулись в кузов, наполненный пахучим сеном. Почему-то малиновые грузовички гимгилимских фермеров всегда были набиты сеном, реже – сухим навозом. За время работы на ферме Улит и Верум так и не удосужились спросить об этом ни самого Ежумее, ни его очумелых детей, ни кого-либо из рабочих. Да и, сказать по правде, этот вопрос их никогда не интересовал. Грузовики ведь существуют для того, чтобы перевозить грузы, а чем еще фермеры могут их нагрузить? Земляне слушали шум мотора и думали каждый о своём. Ну и радовались, что за ними ни разу не приезжал грузовик с навозом.
Улит думал, как было бы здорово, если бы деньги так и не нашлись, а прилетел бы отец. Тогда он бы познакомил его с Шафтит и спросил бы родительского благословения остаться с ней жить. Конечно, Шафтит полностью не соответствует материнским требованиям, но сердцу не прикажешь.
Прости, мама, твой милый Улиток не выбрал львиную дорожку.
А Верум размышлял, как бы отреагировал Ылит, узнай он, что его сынишка вместо сбора материала для книги вкалывает на ферме, а сбором материала занимается муслинка, от которой сам Улит без ума. Скорее всего, книга под названием «Шафтит», как и путь на Яппу, для Улита, оскверненного противоестественным сношением, были бы закрыты раз и навсегда.
2. Камнеголовый и Косоглазый
Своё прозвище Тмухрын, что означает Камнеголовый (от медьеб. «тму» – камень и медьеб. «хрын» – голова), получил после того как выдержал соответствующие испытания, как их никто не выдерживал. С тех пор его хрын почти всегда занимал путь богов, на котором плавные продолжительные подъёмы чередуются с крутыми, кишковыворачивающими спусками.
Достигнув определённого возраста, юные медьебны выбирают занятие по нраву и обучаются как-то: охотниками, воинами, пастухами, травниками, огородниками, любовниками, а то и учеником колдуна становятся. В общем, неплохой выбор полезных и уважаемых дикарских профессий. Однако находятся и те, кто стремится овладеть жёлтой маской, вождедомом, а заодно и всем посёлком.
Для этого необходимо пройти два испытания: самогоном и палками. На первом страждущие власти упиваются самогоном с утра до утра, потом опять до утра и снова до утра, пока сами боги не заговорят с ними трубными голосами и не покажут свои лики, ну или испытуемые не начнут массово блевать. Условно считается, что боги начинают говорить и показывать лики, если кандидат в вожди имеет достаточно терпеливый желудок, крепившийся до конца попойки. Михудор, слушая рассказы Ретрублена, подумал, что речь идёт не о божественном вмешательстве, а о белой горячке. На втором испытании соискателей лупят по головам. Это-то испытание главным образом и отпугивает властолюбивых медьебнов. Никому не понравится, если его лупить дубинками, особенно в пьяном состоянии. Так вот, Агрорырур выдержал это испытание так, будто затем и родился, чтобы стойко переносить избиения дубинами. Об его каменную голову старательные воины – от их старания зависело будущее племени – сломали несколько палок, а будущее племени и ухом не повело. Возможно оттого, что уши к тому моменту походили на пурпурно-красные бутоны какого-нибудь тропического растения и вместе с отбитой головой не чувствовали боли. Как сидел Агрорырур с налитыми кровью мутными глазами, так и продолжал сидеть, хотя из его проломленной башки хлестала кровь и текли мозги. Его бросили на носилки и унесли в вождедом. Там колдун провёл над ним таинство, после которого новоявленный глава мог обходиться без утраченной части мозгов и при этом жить как раньше. Впрочем, не совсем. С того времени у Камнеголового появилась привычка выходить по ночам из вождедома и затягивать тоскливым голосом народные песни и сказания до первых лучей солнца.
Его соперники оказались слабовольными обладателями черепов не столь крепких, как у Камнеголового, и были недостойны носить жёлтую маску и отстаивать интересы племени на собраниях Совета Стоящих Под Богами. При первых же ударах дубинками хмель слетел с них. Они позорно заблевали босые ноги воинов, закрылись руками и стали извиваться и орать. Потом повскакали и разбежались по домам. Там их зазря треснувшие черепа, помятые тела и отбитые пальцы залечили и перевязали жёны, а дети потребовали рассказов об испытаниях.
Кто-то участвовал в испытаниях не впервые, а кто-то не откажется принять участие и в дальнейшем. На иных ветеранов смотреть страшно. Их головы выглядят так, словно подходящего размера орех сначала старательно облепили пластилином, а потом оббили молотком. Хрясь – пробоина во лбу, и теперь путает лево с право, а дом и жену путает с домом и женой соседа; хрясь – было 24 ребра, стало 26, было на больших пальцах по две фаланги, стало по четыре.
А ветераны ничего, улыбаются редкозубыми ртами и с нетерпением ожидают следующих испытаний. Складывается впечатление, что многих медьебнов привлекает само участие, и участие для них важнее победы. Им важно суметь подняться на ноги, выскользнуть из-под ударов и дать дёру от воинов. Отлежаться, а затем выйти из дома и гордо и беззубо улыбнуться – вот, мол, живой я. Правда, теперь хожу как охапка сена на вениках и, бывает, в постель ссусь и срусь, а так вполне неплохо себя чувствую. У медьебнов, как и у муслинов, имеется способность к сверхрегенерации тела, но способ избрания нового вождя от этого не становится менее жестоким – многие не выживают. Спасает кирпично-коричневых от вымирания лишь то, что вождь руководит племенем до самой смерти. Поэтому здравомыслящие рыжие неустанно молятся о его здоровье и долгой жизни, так как выборы нового вождя связаны с переломанными костями, отбитыми внутренностями и смертями.