Гимн крови
Шрифт:
— О, да, всем сердцем, — сказал я.
Она быстро отстранилась от меня, как будто иначе это было бы невозможно, и стала подниматься по склону, выбираясь на подъездную аллею. Я услышал, как зарычал мотор ее машины, а затем, сделав медленный круг, направился к черному входу и в свою комнату.
Я был настолько бесконечно несчастен, что плохо представлял, что делаю. И в какой-то миг меня осенило, что то, что я сотворил, было
Кто говорил все эти благородные слова!
Она дала мне шанс, возможно, единственный шанс. А я сыграл в Святого Лестата! Изобразил героизм. О Господи, что же я наделал! Теперь ее мудрость и сила и близко не подпустят ее ко мне. Возраст только увеличит ее душу и ослабит для нее блеск моего очарования. Я потерял ее навсегда. Ох, Лестат, как же я тебя ненавижу!
У меня было предостаточно времени, чтобы осуществить ритуал с ночной сорочкой, и когда я с ним покончил, страдая от жажды и горя, вызванного мыслями о том, от чего я только что отказался и, возможно, потерял навсегда, я понял, что не один.
Снова призрак, подумал я. Mon Dieu. Очень осторожно я взглянул на маленький столик.
Какое зрелище.
Это была взрослая женщина, возможно, лет двадцати, двадцати пяти. Блестящие черные волосы, уложенные локонами. Пышное платье в несколько слоев шелка, длинные нити жемчужного ожерелья. Она сидела, закинув нога на ногу, из-под подола выглядывали необычные каблуки.
Стелла!
В этом было что-то пугающее, как будто бы маленькая девочка, которую я знал, вытянулась, растянулась и раздалась во все стороны; в левой руке она приготовила сигарету в держателе…
— Душка, не будь таким глупым! — сказала она. — Конечно же, это я! Дядюшка Джулиан очень боится тебя теперь, он больше к тебе не приблизится. Но у меня есть от него послание: "Это было великолепно!"
Она успела исчезнуть до того, как я запустил в нее ботинком. Но я все равно не стал бы этого делать.
Но имеет ли это значение? Пусть они приходят и уходят. В конце концов, это же ферма Блэквуд, разве нет? А ферма Блэквуд всегда открывала потусторонние порталы для духов.
И теперь я забрался в постель и придвинул поближе книгу.
Когда моя голова погрузилась в мягкую подушку, я кое-что понял. Даже испытывая горе и переживая потерю, я обладал Ровен. Она навсегда осталась со мной,
Она может быть потеряна для меня по каким-то иным жизненным причинам, которые заставят меня плакать ночи напролет. Но я никогда не потеряю ее совершенно. Потому что невозможно потерять урок любви, который она мне преподала. Вот, что она дала мне, пока я пытался ей это дать.
И вот, как и в любой другой день, трава на ферме Блэквуд покрылась росой, и до того, как взошло солнце, я мечтал о том, что:
Я хочу быть святым, я хочу спасти миллионы душ, я хочу выглядеть, как ангел, но я не хочу разговаривать, как гангстер, я не хочу поступать плохо даже с плохими парнями, я хочу быть святым Хуаном Диего…
…Но вы меня знаете, и сядет солнце, и может быть, мне захочется поохотиться на проселочных дорогах, в этих маленьких стоящих в стороне от проезжей части пивнушках, и, конечно же, вдыхать запах солода и опилок, и да, само собой, станцевать под Дикси Чикс, звучащих из музыкального автомата, и может быть разобраться с парочкой погрязших в пороках ребят, которые так меня и ждут. И когда я до краев наполнюсь кровью и устану от гула катящихся шаров, и меня утомит теплый отсвет зеленого фетра, кто знает, да, кто знает каким восхитительным покажется мне небо с разорванными облаками и мерцающими маленькими звездами, когда я воспарю над землей и раскину руки, будто нет во мне никакого стремления к теплу и добру.
Прочь от меня, о, смертные с чистым сердцем. Уйдите из моих помыслов, о души лелеющие великие мечты. Замолчите для меня все гимны во славу. Я притягиваю к себе проклятых. По крайней мере, на какое-то время.
И потом мое сердце застонет, оно не станет молчать, оно не пожелает смириться, оно не сдастся — кровь, которая учит жизни, не станет учить лжи, и любовь снова станет моим приговором, моим стимулом, мой песнью.
THE END
Anne Rice
October 5, 2002.New Orleans
Этот текст, полученный совместными усилиями американцев и русских, готов.