Гимн крови

Райс Энн

Один из рабочих пробормотал, что вот это дельное замечание. А Сынди, медсестра, заверила, что так и будет. А Большая Рамона сказала: "Да, о Господи".

А Жасмин, поняв, что в ней нуждаются, отпустила меня, выдержав напоследок маленькую атаку из моих поцелуев, и отправилась обнимать Томми.

— Ты пойдешь со мной на кухню, Квинн Блэквуд, — сказала она. — И ты, Нэш Пенфилд. У меня там на плите запеченный цыпленок. И ты Сынди…

— У кого это, интересно, запеченный цыпленок на плите? У тебя? — спросила Большая Рамона. — Это у меня запеченный цыпленок в кастрюле. И только

посмотрите на Мону Мэйфейр. Этот ребенок совершенно здоров.

— Нет, нет, вы все идите, — сказала Мона, поднимаясь и жестами предлагая им оставить нас. — Квинну, Лестату и мне нужно поговорить.

— Маленький господин, — сказала Жасмин, — я больше не сплю внизу. Я перебралась наверх с Джеромом и бабушкой. И я задергиваю жалюзи на всех окнах. Меня преследует Патси.

— Я найду ее, — сказал Квинн. — Не волнуйся.

— А она приходит в какое-то определенное время? — очень благожелательно спросила Мона.

— Где-то часа в четыре по утрам, — сказала Жасмин. — Я знаю, потому что она останавливает часы.

— Так и должно быть, — сказал Квинн.

— О нет, только не начинай снова! — прикрикнула на него Жасмин. — Уже нашли ее письма, все думают, что она застрелилась, с тебя сняты подозрения, успокойся, наконец!

И она потащила за собой Томми.

— Нет, подожди минутку, — сказал Томми, который неожиданно раскис и растерял небольшой запас мужества, утонувшего в глубокой детской печали. — Я действительно хочу знать. — Он сглотнул. — Квинн, ты же не убивал ее, правда?

Это было душераздирающе.

На какое-то время все затихли, а потом Квинн сказал:

— Нет, Томми, конечно же, нет. И очень важно, что ты мне веришь, что ты уверен в том, что я бы не сделал такого. Просто… Я не был с ней добр. А теперь ее нет. И мне от этого грустно. А что касается шерифа, то мне нет до него дела, вот я и говорил ему ужасные вещи.

Это была безупречная ложь, выпаленная с такой решительностью, что это растревожило темные глубины мыслей Квинна. Она вырвалась, зажегшись от любви, которую Квинн испытывал к Томми. Его ненависть к Патси нисколько не уменьшилась. То, что теперь тут бродит ее дух, приводило его в бешенство.

— Вот и замечательно, — сказала Жасмин. — Мы все переживаем, что не очень хорошо с ней обращались. Она была независимой личностью, теперь и ты это можешь признать, Квинн. И иногда мы ее не понимали.

— Очень хорошо сказано, — сказал Квинн. — Мы недостаточно старались ее понять.

— Конечно же, Томми понимает, — сказал Нэш. — Мы все понимаем. Или, быть может, с разрешения Квинна, я бы мог объяснить это лучше. Пошли Томми, нас ждет ужин на кухне. Теперь, когда Квинн здесь, не о чем больше беспокоиться. А мисс Мэйфейр, позвольте заметить, вы замечательно выглядите. Так чудесно видеть вас снова, и так кстати.

— Спасибо, мистер Пенфилд, — сказала Мона так, будто она не была свирепой хищницей.

Однако лицо Квинна осталось мрачным, и когда в комнате никого, кроме трех тайных монстров, не осталось, мы придвинулись друг к другу.

— Пойдемте наверх, — сказал Квинн. — Мне сейчас действительно нужен твой совет, Лестат. Мне необходимо уладить некоторые дела. У меня есть идеи.

— Ты

знаешь, я сделаю все, что смогу, — ответил я.

Я намеренно игнорировал Мону в ее изображающем раскаяние черном платье. Она же начала свое восхождение вверх по лестнице.

Глава 22

Шикарная спальня Квинна, как и его комната, разделенная огромной аркой, были идеально убраны после того, как здесь произошло обращение Моны в безответственного маленького демона.

И кровать, на которой осуществился Темный Обряд, была заправлена этим прелестным темно-синим одеялом и задернута бархатным пологом. Тут же стоял и центральный стол, за которым Квинн и я сидели часами, пока он рассказывал мне свою историю жизни, и мы с Моной присели за него, только Квинна, казалось, потряс внешний вид комнаты, и долгое время он просто оценивал обстановку, будто все здесь воспринялось им, как нечто принципиально новое.

— Что не так, братишка? — спросил я.

— Я размышляю, Возлюбленный босс, — сказал он. — Всего лишь размышляю.

Я не смотрел на гарпию. Был ли я счастлив, что она сидела справа от меня, а не носилась в своей блестящей сорочке по миру, уязвимая и плачущая? Да, но я не был обязан признаваться в этом той, которая так жестоко меня отвергла. Ведь не обязан?

— Давай, расскажи нам, — сказал я Квинну. — Присядь.

Наконец он присел, заняв свое старое место, спиной к компьютерному столику и прямо напротив меня.

— Лестат, я не могу решить, что мне делать.

— Я могу пойти и встретиться с ней в четыре часа ночи, — сказала Мона. — Я не боюсь ее. Я могу попытаться до нее добраться.

— Нет, дорогая, — сказал Квинн. — Сейчас я не о Патси. Я не могу закрыть глаза на всю эту чертову неразбериху с Патси, хотя бы из-за Жасмин, это так. Но я думаю о ферме Блэквуд. Я думаю о том, что с ней теперь будет. Ты знаешь, пока мы были в Европе, с тетушкой Куин и со мной всегда можно было связаться по телефону, факсу, как-то еще, а весь прошлый год мы оба были здесь, представляя авторитет и обеспечивая безопасность. Теперь все изменилось. Тетушки Куин больше нет, просто нет, а я не уверен, что хочу находиться здесь постоянно. Не думаю, что я смогу.

— Но разве Большая Рамона и Жасмин не смогут управляться с домом, как они это делали, пока вы были в Европе? — спросила Мона. — Мне казалось, что Жасмин просто дока в хозяйственных делах, а Большая Рамона — гениальный повар.

— Все это так, — сказал Квинн. — Они действительно со всем могут управиться. Они могут и готовить и убирать, могут встретить и устроить случайных гостей. Они могут подготовиться к пасхе, новогоднему ужину, как и любому другому возможному событию. Жасмин необычайно талантлива, как организатор и как руководитель. Факт в том, что они способны на большее, чем готовы признать сами. И у них достаточно денег, у них хватит средств, чтобы уехать отсюда и устроиться с комфортом, где бы они ни пожелали. Это дает им чувство безопасности и ощущение свободы. Но они желают жить только здесь. Это их дом. Только они хотят, чтобы это место было представительством, представительством фамилии Блэквуд, а без этого им неуютно.