Гинунгагап
Шрифт:
– Нашел!
– в знакомом голосе крылатого коня слышалась радость.
– Каким чудом вы не разбились?!
– Снорри!
– Гайка рывком обернулась.
– Ты вернулся за нами!
– Оп-па...
– пробормотал Рокки. Жеребец, тем временем, хлопая крыльями будто голубь, приземлился на ветку ярдах в десяти от Спасателей, чтобы не сдуть их ненароком в пропасть, и укоризненно посмотрел на златоволосую мышку.
– Я теперь за вас отвечаю, - сообщил он серьезно.
– С того мига, как решил спасти в Мидгарде. Если уж спасать, так до конца, верно?
Пораженная
– Спасибо...
– выдавила она с волнением. Рокфор даже крякнул, почесав за ухом.
Конь грациозной иноходью подскакал ближе, улегся на ветку и вытянул шею, опустив голову почти на уровень крохотных рядом с ним Спасателей. По хвосту, крыльям, копытам, вдоль сверкающей гривы пробегали волны синего света, в ярких глазах отражалась радость. Осмотрев и обнюхав Гаечку и Рокфора, Снорри негромко всхрапнул.
– Я вас в Опрокинутой Чаше искал, искал... Думал, ослеп на старости лет, не могли ж вы просто исчезнуть! Решил, разбились в ветвях. А вы живые! Как?
Мышка, одолев волнение, кивнула на парашют, валявшийся рядом.
– Вот, кто нас спас.
Снорри отпрянул:
– ЭТО? Оно живое?!
– Нет-нет, что ты!
– Гаечка улыбнулась.
– Здесь просто ткань. Если вырезать из ткани достаточно большой кусок правильной формы, он будет работать как крыло и спасет при падении. Мы зовем такую штуку «парашютом».
Конь недоверчиво обнюхал пленку.
– Удивительно. Но ведь у вашего... парашюта нет перьев. Как же он летает?
– А разве летучих мышей здесь не водится?
– удивилась Гаечка, складывая парашют и вновь пряча его в плоский ранец за спиной. Рокфор, до сих пор молчавший, негромко кашлянул.
– Э-э-э... Драконовы крылья видел?
Все перья Снорри распушились, грива встопорщилась.
– Драконы не летают!
– Гмм, - Рокки запнулся.
– Прости. Все в порядке, забудь.
– Вы видели в Мидгарде летающих драконов?!
– с ужасом спросил конь. Гайка замотала головой.
– Конечно нет! У нас драконы не водятся. Мой друг говорил о рисунках, как в сагах.
Перья Снорри медленно улеглись.
– А-а-а...
– протянул он с легким напряжением.
– Про саги я знаю.
Мышка подошла к сверкающему существу из легенд и ласково поцеловала его в нос.
– Спасибо тебе, добрый Снорри, - сказала с огромной признательностью.
– Я Гайка, механи... то есть, кузнец, а это Рокфор, опытный следопыт и защитник. Мы не просто разумные грызуны: дома, в Мидгарде, мы вместе с друзьями создали команду... Небольшой хирд.
– Зовемся Спасателями, - вставил Рокки. Гайка улыбнулась.
– Конечно, мы маленькие, - она развела лапками, - Но и мы можем многим помочь.
Рокфор шагнул вперед.
– Трое наших друзей потерялись во льдах Северного Океана. Мы их искали, нашли торчавшую из айсберга каменную стену и подумали, что они там.
Гайка тяжело вздохнула.
– Наша... Летучая колесница сгорела, мы едва не погибли. Отправились к руинам пешком, но лед треснул. Дальнейшее ты знаешь, добрый Снорри.
Конь весело всхрапнул, обдав мышку теплым воздухом.
– Я знаю
– Живые ни разу не попадали в Асгард на моей памяти, а я помню многое...
– Снорри легонько покачал головой.
– Мне ведь более девяти сотен веков, пушистики - я один из древнейших.
– Девяносто тысяч лет?!
– переспросила Гайка. У Рокки отвисла челюсть.
Конь кивнул.
– Смертные не догадываются, но мы, боги, возникаем одновременно с появлением разума и точно так же развиваемся вместе с ним. Едва у первых обезьян в Мидгарде появилась фантазия, они стали придумывать сказочных существ - а это, скажу по секрету, в других измерениях имеет последствия, - Снорри весело фыркнул.
– Вот так мы и рождаемся, пушистики. Но чем быстрее развивается разум, чем меньше остается непознанного, тем реже смертные о нас вспоминают - и день, когда последний из разумных перестанет в нас верить, мы зовем Рагнароком...
Он вздохнул и перебрал ушами.
– Такие, как я, сказочные звери - самые древние. Мы родились раньше всех, и смертные, придумавшие нас, в те времена сами немногим от зверей отличались. Поэтому...
– Снорри подмигнул Гаечке, - ...у нас, увы, и сил меньше, чем у других богов. Творцам просто не хватало фантазии.
– Потрясающе!
– прошептала Гаечка, моргая от изумления. Конь фыркнул.
– Кому как, пушистик, кому как... Следом за нами в мир явились чудовища. Вроде Ниддхёгга. А далее, для борьбы с ними, стали придумывать богов, богам нужен был транспорт, тут-то о нас и вспомнили, - жеребец прянул ушами.
– Одно за другим, другое за третьим... Последние столетия я ношу валькирий.
Снорри легонько заржал.
– Тоже, в некотором роде, спасателей. И уже много веков безработных.
Гайка содрогнулась.
– Мне очень жаль...
– сказала тихо. Конь встряхнулся.
– Ничего, до Рагнарока еще куча времени - глядишь, и прорвемся, - заметил он бодро.
– Но неужели все, что люди воображают, возникает в вашей реальности?!
– изумленно спросила Гаечка.
Снорри весело ткнул ее носом, чуть не сбив с ног.
– Конечно, нет. Для воплощения фантазии в материю, необходимо, чтобы большое число разумных - людей или других, без разницы - не просто мечтало, а действительно верило, что объект их мечты реален. Это как-то связано с работой мозга; все, что разумный видит глазами, создает особые энергетические волны...
– Да!
– выдохнула Гаечка.
– Понимаю! Обратная связь! Если мозг убежден, что некий объект существует - он будет излучать такие же волны, как если бы видел его в рельности!
– Вот-вот, - конь грустно улыбнулся.
– А наше измерение очень чувствительно к этим волнам. Викинги, скажем: даже в самой глубине души они ничуть не сомневались, что после смерти за ними явятся валькирии и проводят в Вальхаллу...
Жеребец расправил громадные крылья, отразив в них золотой блеск Чертога. Вздохнул и тихо добавил: - Точно так же, девяносто тысяч лет назад, пещерные люди были уверены, что где-то живут крылатые кони.