Гипнотические реальности. Наведение клинического гипноза и формы косвенного внушения

Эриксон Милтон Г.

ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО

в результате шока, стресса, неуверенности и т.д.

в

ДЕСТРУКТУРИРОВАНИЕ

обычных систем отсчета

в

РЕСТРУКТУРИРОВАНИЕ

того, что нужно

в

ГОТОВНОСТЬ К ПРИНЯТИЮ

терапевтических внушений

Читатель может понимать вышеописанное как ступени, которые вклиниваются между второй и третьей стадиями в диаграмме потока, представленной в предыдущей главе о замешательстве в динамике наведения транса. Принятие внушений терапевта будет находиться в прямой зависимости от (1) оптимальной степени деструктурирования и (2) приемлемости внушений терапевта для реструктурирования конкретного пациента терапевтичным образом. То, что люди готовы принять в качестве реструктурирования, в значительной степени является функцией их терапевтических нужд и целей. Эриксон применяет этот основной метод замешательства-реструктурирования в терапии, так же как и при наведении гипноза, чтобы способствовать принятию внушений. Он описывал много случаев, когда он использует шок (Rossi, 1973b) — например, чтобы расшатать проблему пациента, так чтобы пациент ухватился

за терапевтическое внушение для реструктурирования пошатнувшегося теперь чувства реальности. Достаточно драматичный пример использования Эриксоном замешательства-реструктурирования и наведения представляет собой ситуация, когда медсестра неохотно вышла перед аудиторией, чтобы служить субъектом для демонстрации. Когда женщина приближалась к Эриксону, он запутал ее противоречивыми указаниями, на каком стуле ей сидеть, неожиданно направляя то к одному, то к другому стулу (невербально он направлял ее к одному стулу, в то время как вербально указывал на другой). Когда она совсем запуталась, он в конце концов сказал: “Войдите в транс, как только вы как следует усядетесь” и одновременно четко указал, на какой стул ей следует сесть. Такие подходы пригодны для терапевтов с очень быстрым умом и некоторым практическим опытом. Однако в повседневной жизни и в психотерапии существует много типов ситуаций замешательства — потребности в реструктурировании, которые могут быть творчески использованы любым терапевтом. Мгновение замешательства при громком шуме или неожиданном событии, например, создает моментальный разрыв в понимании, который требует объясняющего внушения. Эриксон постоянно вводит головоломки и странности в ситуацию терапии, приводящие ум в такое замешательство, чтобы он стал готовым принять внушение. Он чарующим тоном задает кому-нибудь простой математический вопрос или извлекает какие-нибудь увлекательные эзотерические факты из статьи в “Хотите верьте, хотите нет”. Такими простыми средствами он приводит в замешательство обычные ограничивающие установки сознания и пробуждает потребность в объяснении и реструктурировании. Создается последовательность принятия, и пациент с благодарностью примет все то новое, что терапевт может при этом предложить. Читателям самим придется решать, в какой степени эти различные уровни замешательства-реструктурирования могут быть использованы в их собственной терапевтической практике. Простое осознание присутствия процесса замешательства-реструктурирования может быть чрезвычайно ценно независимо от того, как терапевт относится к намеренному созданию замешательства. Большинство пациентов привносят достаточное собственное замешательство, для разрешения которого им требуется терапия! Однако вместо того, чтобы рассматривать такие случаи замешательства негативно, как показатели патологии или проблем, терапевт может посмотреть на них как на возможность помочь пациентам перестроить их собственный мир.

Упражнения на замешательство

и реструктурирование

1. Удивление, замешательство и реструктурирование — тесно связанные процессы. Для того чтобы творчески использовать их в терапии, необходима определенная гибкость взглядов терапевта. Творчески ориентированные терапевты, таким образом, будут обращаться к жизненному опыту, который позволит им постоянно прорываться через ограничения их собственных систем отсчета (Rossi, 1972b).

2. Неуверенность, двойственность и замешательство — это типичные жалобы людей, пришедших на терапию. Часто их рассматривают как симптомы, которые терапевт предположительно должен снять. Мы теперь можем понять, что на самом деле они являются предварительной стадией для возможного творческого изменения и роста личности (Rossi, 1972a; Rossi, 1973). Научитесь распознавать в этих жалобах то, что меняется в мировоззрении пациента, и использовать это изменение таким образом, чтобы способствовать росту.

Терапевтический транс как состояние

активного бессознательного обучения

Эриксон ясно показывает, что терапевтический транс представляет собой состояние активного обучения на бессознательном уровне, то есть обучение без вмешательства сознательных целей и намерений. Переживания в трансе можно сравнить с переживаниями во сне, когда внутренние события происходят автономно. Здесь может возникнуть вопрос о том, истинное ли это знание (в смысле приобретения новых форм реагирования) или просто автоматическое поведение на бессознательном уровне. Проверить новое знание всегда можно по результатам: действительно ли пациент в результате своего гипнотического переживания проявляет новые способности к реагированию? Эриксон постоянно подчеркивает факт обучения без осознания. В данном разделе о наведении, например, он говорит докторам Х. и С.: “Вы развиваете свои собственные психологические методы психотерапии, не зная, что вы их развиваете”. Он явно верит, что такое обучение более эффективно и творчески может происходить в измененном состоянии сознания, когда обычные предрассудки и предвзятости сознательной системы отсчета пациента не активны. Терапевтический транс является состоянием, в котором обычные предрассудки и разбросанность сознания минимизированы так, что обучение может происходить оптимальным образом. Эта точка зрения полностью соответствует тому, что известно о творческих процессах вообще (Rossi, 1968, 1972а; Ghiselin, 1952), так как теоретически сознание рассматривается как исключительно принимающая станция для новых комбинаций креативного процесса, который на самом деле происходит на бессознательном уровне. Это соответствует

также ранним гипнотерапевтическим подходам Льебо, Бернгейма и Брейда (Tinterow, 1970), которые иногда погружали пациента в исцеляющий транс на короткое время и затем “будили” их без каких-либо прямых внушений о том, каким образом должна произойти терапия. “Исцеляющая атмосфера”, созданная этими ранними терапевтами, в сочетании с системой представлений их времени, функционировала как косвенное невербальное внушение запустить творческие автономные процессы внутри пациентов, которые могли вызвать эффект “исцеления”. Современный человек XX века, однако, связан по рукам и ногам материалистической, чересчур рационалистической системой представлений, склонной принижать функционирование этих автономных терапевтических процессов. Современный человек, к несчастью, обременен гордыней сознательного (Jung, 1960), в силу которой он верует, что вся психическая деятельность может проходить на сознательном и волевом уровне. Такие волевые усилия часто стоят на пути естественных исцеляющих процессов. Чтобы справиться с этими сознательными усилиями, основанными на заблуждении, Эриксон разработал такие косвенные подходы, как замешательство и реструктурирование. Эти подходы служат для того, чтобы смешать и запутать сознательные ограничения пациентов и дать возможность их бессознательному найти новые решения.

5. ОБУЧЕНИЕ ТРАНСУ

ПО АССОЦИАЦИИ

На этом сеансе Эриксон снова использует более умелого субъекта, миссис Л., для демонстрации гипнотической отзывчивости, чтобы доктор С. могла учиться по ассоциации. Эриксон начинает с сюрприза: он просит доктора С. провести свое первое гипнотическое наведение на другом человеке. Она делает это на удивление хорошо, оригинальным образом, и при этом все-таки использует ряд основных принципов гипнотического наведения. Значимость этой неожиданной просьбы в том, что она помешала доктору С. подготовиться заранее, заставила ее полагаться на свою интуицию, на бессознательное знание, которое она приобрела из личного переживания транса. Эриксон тем самым поощряет ее учиться использовать знание, приобретенное скорее в результате опыта, чем интеллектуально.

На этом сеансе Эриксон возвращается к теме бессознательного обучения как к основной причине того, зачем нужно делать подлинную трансовую работу. Он отмечает, что доктор С. “все еще не слишком доверяет своему бессознательному разуму производить все необходимое обучение”. Он явно имеет в виду, что во время транса пациент учится без обычной модели сознания Эго. Сознание не всегда необходимо для того, чтобы учиться. Фактически Эриксон предпочитает, чтобы обучение происходило без вмешательства сознания, полного предубеждений.

В экспериментальной психологии уже было продемонстрировано, что обучение действительно может происходить без состояния осознания (например, так называемое латентное обучение). Такое обучение без осознания Эриксон считает предпочтительным способом работы с пациентами в трансе. Эриксон не раз говорил, что многое из того, что называют гипнозом в экспериментальной литературе, где за коротким наведением на несколько минут следуют стандартизованные внушения (которые не учитывают и не используют индивидуальные различия пациентов), является на самом деле мешаниной, в которой пациент использует сознательное волевое усилие в смеси с бессознательным обучением. Эта привычка полагаться на сознательное волевое усилие и управление является признаком неудовлетворительно обученного гипнотического субъекта. Такие субъекты быстро достигнут своего предела в том, до какой степени они способны переживать подлинные гипнотические явления, поскольку их сознательные установки и приобретенные при обучении ограничения мешают свободному функционированию бессознательных механизмов.

Два косвенных подхода к использованию таких бессознательных механизмов проявляются на этом сеансе: скрытая директива и вопросы. Эти подходы были разработаны Эриксоном и другими в клиническом гипнозе. Было бы увлекательно и важно изучить параметры этих подходов в более контролируемых лабораторных исследованиях одновременно с дальнейшими полевыми и клиническими наблюдениями. Мы только сейчас начинаем ценить сложность и в значительной степени нереализованные возможности использования языка для достижения терапевтических целей.

На этом сеансе Эриксон попросил присутствовать миссис Л., прекрасного субъекта для гипнотерапии, с которой он уже работал раньше. В качестве сюрприза он просит С. загипнотизировать Л. Это первый случай, когда Эриксон может наблюдать ее работу с гипнозом в качестве оператора. С. начинает с того, что обращается к субъекту со своими внушениями.

Успешная практика неведения

С: Закройте глаза, расслабьтесь и представьте себя в каком-нибудь удивительном месте, которое вам очень нравилось.

(Пауза)

Или возле озера, или реки, где-то в таком месте, которое вам нравится.

(Пауза)

Вам удается расслабиться все больше и больше. Вздохните поглубже и расслабьтесь.

[Субъект действительно глубоко вздыхает в этот момент.]

Вы начинаете чувствовать себя все более и более комфортно.

(Пауза)

Э: “Представьте себя в каком-то удивительном месте” делает это очень личным, “или у озера, или у реки” затем вводит реальность. Вступает внутренняя реальность пациента, когда она добавляет “просто в том месте, которое вам нравится”. “Вздохните глубоко” — это вполне безобидное внушение, потому что всякому пациенту нужно дышать.