Гипнотизер
Шрифт:
— Тогда Беньямин должен быть жив. Ведь он должен быть жив?
— Естественно. Надо только понять, в каком месте он его прячет. Где Беньямин.
— Где угодно. Это место может быть где угодно.
— Наоборот.
Симоне взглянула на отца.
— Либо квартира, либо дом в лесу. Вряд ли где-то еще.
— Но ведь его дом — вот это, — громко сказала Симоне и побарабанила пальцами по кармашку с фотографиями.
Кеннет ладонью смахнул со стола хлебные крошки.
— Дютру, — сказал он.
— Что?
—
— Не знаю…
Кеннет, как обычно, по-деловому рассказал про бельгийского педофила Марка Дютру, который похитил и мучил шесть девочек. Джулия Лежён и Мелисса Руссо умерли от голода, пока Дютру отбывал короткое заключение за угон машины. Ейфье Ламбрекс и Ан Маршаль были живыми зарыты в землю в саду.
— У Дютру был дом в Шарлеруа. В подвале он устроил помещение с двухсоткилограммовым люком. Обнаружить его простукиванием было невозможно. Помещение вычислили, измерив дом — внутренние и внешние обмеры не совпали. Сабин Дарденн и Летисию Делез нашли живыми.
Симоне хотела встать. Сердце билось в груди странными толчками. Она думала о людях, которыми движет потребность замуровывать людей, которых успокаивает ужас людей, сидящих в темноте, сознание того, что жертвы зовут на помощь, а вокруг — толстые стены.
— Беньямину нужны лекарства, — прошептала она.
Симоне увидела, как отец идет к телефону. Кеннет набрал номер, немного подождал, потом быстро сказал:
— Чарли? Слушай, мне надо кое-что узнать про Юсефа Эка. Нет, это насчет дома в Тумбе.
Какое-то время было тихо, потом Симоне услышала, как кто-то что-то говорит грубым низким голосом.
— Да, — сказал Кеннет. — Я понимаю, что вы там все обыскали, я успел просмотреть отчет об осмотре места преступления.
Тот, второй, продолжал говорить. Симоне закрыла глаза и слушала гудение полицейского радио, из-за которого голос в телефоне звучал как глухое жужжание шмеля. Услышала, как отец спрашивает:
— Но вы не обмеряли дом? Нет, это понятно, но…
Симоне открыла глаза и внезапно почувствовала, как волна адреналина вытесняет сонливость.
— Да, это было бы хорошо… — говорил Кеннет. — Можешь привезти чертеж? И разрешение на строительство, все документы… Да, адрес тот же. Да… Огромное спасибо.
Он закончил разговор и посмотрел в черное окно.
— Беньямин может быть в том доме? — спросила Симоне. — Может? Пап?
— Это мы и должны проверить.
— Тогда пойдем, — нетерпеливо сказала она.
— Чарли пришлет чертежи.
— Какие еще чертежи? Наплевать мне на чертежи! Папа, чего ты ждешь? Мы поедем туда, я переверну каждый…
— Это не дело, — оборвал Кеннет. — Я хочу сказать… надо спешить, но вряд ли будет польза, если мы явимся в дом и начнем крушить там стены.
— Но надо же что-то делать.
— Дом все последние дни кишит полицейскими. Если там есть что-нибудь нетипичное, они бы заметили, даже если бы не
— Но…
— Надо посмотреть чертежи, понять, где можно устроить тайник. Снять мерки и сравнить их с теми, что мы сняли в доме.
— А если там нет никакого тайника? Где тогда Беньямин может быть?
— Семья владела дачей возле Боллнеса, вместе с братом Андерса Эка… у меня в тех местах есть друг, он обещал там поездить. Он хорошо знает район, где у Эков был дом. Это в старой части дачного поселка.
Кеннет посмотрел на часы и набрал чей-то номер.
— Привет, Сванте, это Кеннет. Скажи…
— Я на месте, — прервал его приятель.
— Где?
— В доме.
— Тебе же нужно просто смотреть.
— Меня впустили новые владельцы, Шёлины, они…
На том конце кто-то что-то сказал.
— Их фамилия — Шёдин, — поправился Сванте. — Они владеют домом больше года.
— Спасибо за помощь.
Кеннет закончил разговор. Глубокая складка пересекла его лоб.
— А дом в лесу? — спросила Симоне. — Дом, в котором пряталась сестра?
— Полицейские там были не один раз. Но мы с тобой все же могли бы съездить туда и осмотреться.
Оба замолчали, о чем-то сосредоточенно думая. Звякнуло в щели для почты, запоздавшая утренняя газета протиснулась через прорезь и шлепнулась на пол прихожей. Ни Кеннет, ни Симоне не двинулись с места. Слышно было, как брякнули почтовые ящики на нижнем этаже и хлопнула дверь подъезда.
Внезапно Кеннет прибавил громкость радио. Кто-то кого-то вызывал на связь, требовал информации. Обмен короткими словами; Симоне разобрала что-то о женщине, которая услышала крики в соседней квартире. Туда отправили автомобиль. Кто-то засмеялся и начал долгий рассказ о своем взрослом младшем брате, который все еще живет дома, и мама по утрам мажет ему бутерброды. Кеннет снова убавил громкость.
— Я сварю кофе, — сказала Симоне.
Кеннет достал из своей защитного цвета сумки сброшюрованную карту Стокгольма. Прежде чем раскрыть книжку, переставил подсвечники со стола на подоконник. Симоне через его плечо смотрела на запутанную сеть автотрасс, железных дорог и автобусных маршрутов, пересекающих друг друга, — красные, синие, зеленые и желтые. Леса, геометрические фигуры пригородов.
Кеннет вел пальцем вдоль желтой дороги к югу от Стокгольма, мимо Эльвшё, Худдинге, Туллинге и ниже, к Тумбе. Они вместе стали рассматривать страницу, на которой были Тумба и Салем. Бледная карта старого пристанционного городка, в котором возле станции электричек выстроили новый центр. Симоне разглядывала площадь послевоенной постройки — с высотными домами и магазинами, церковью, банком и винным магазином. От центра тянулись ветки невысоких типовых домов и районы домов частных. Соломенно-желтые луга лежали четко к северу от городка, через несколько миль их сменяли леса и озера.