Гипноз для декана
Шрифт:
Вот так. Я им еще и спасибо должна сказать, как верным подругам, сохранившим для меня мужа живым и невредимым. Подозреваю, что одной из причин, почему я так долго болела, было то, что они всё время крутились рядом, издеваясь надо мной и ломая мне душу. А у меня не было сил прогнать их — до того было плохо.
На развод я подала сразу же, как только маленько оклемалась, в буквальном смысле сбежав от своего горе-муженька через заднюю дверь больницы, пока он с «подружками» и букетом красных роз ждал меня у центрального входа. Бога благодарила за то, что отделалась разбитым сердцем
Собственно, из-за всей этой катавасии я в Москве и оказалась, решив навсегда покинуть город своего позора и никогда больше не иметь шанса встретить этих долбоящеров на улице или в магазине. Правда для этого пришлось пропустить целый год учебы, потому что все сроки поступления я, конечно же, давно просрочила.
Зато у меня была уйма времени подготовиться к вступительным экзаменам в столичный вуз. А еще нажитый не самым легким путем жизненный опыт, толкающий меня вперед, словно мой личный моторчик внутреннего сгорания. Возможно, из-за своего неудачного замужества я и смогла пройти экзамены и даже попасть на бюджетное отделение ФМО — уж больно ярко стояло перед глазами остолбеневшее Маринкино лицо, когда она увидит меня по телевизору в составе какой-нибудь международной делегации.
— Вот так-то, Андрей Федорович… — вздохнула я, выключая телефон и вместе с ним укладываясь на подушку. И продолжила в потолок. — Лешик с подругами издевался надо мной в больнице, а я — над вами тут… Как говорят — у абьюзеров всегда вырастает абьюзер? Вот и я у Леши выросла. А теперь — играю с вашей душей. Вечная цикличность абьюза в природе…
— Алинчик… — тревожным голосом позвала меня проснувшаяся Кира. — Ты… сейчас с кем разговариваешь?
Я снова вздохнула.
— Будто ты не слышала…
Кира помолчала.
— Плохо дело.
— Хуже некуда… — согласилась я.
Мы снова замолчали. Кира, без сомнения, обдумывала, как бы поделикатнее до меня донести, что разговоры в три часа ночи с моим самым главным врагом на факультете требуют обращения к психиатру, я же — думала об этом самом враге.
Да, Игнатьев тоже издевался надо мной — чуть не выгнал, мстил по мелкому… Он по мелкому, а я — по-крупному. Могу себе представить, как он сейчас себя чувствует — мало того, что всего себя наизнанку перед тобой вывернул, показал самую грязную часть души, еще и выставил себя на посмешище — как мальчишка, эякулировав раньше, чем даже трусики с девушки спустил…
Я вдруг разозлилась саму на себя. Да какая разница, как он эякулировал! Он вообще не должен был с тобой в этом положении оказываться! Он — декан! А ты студентка! Он должен был вести себя профессионально, а повел себя как озабоченный бандюган из подворотни! Вот и поделом ему! Будет знать, как руки распускать!
Однако, голос совести не отпустил.
А ты? Ты вела себя честно? Не распускала на него руки, пока он спящий под гипнозом слюни пускал? Не целовала, не тискала его под рубашкой, намереваясь залезть в штаны? Не вырвала у него под гипнозом самый страшный секрет, а потом, пользуясь тем, что он не хочет тебя травмировать и не сбрасывает силой — зная,
А теперь из-за твоих эгоистичных шалостей у взрослого, состоявшегося мужика депрессия — мало того, что он не понимает, как на тебе оказался, еще и думает, что как мужчина облажался, раз не может девушку удовлетворить.
Твою ж мать… Я застонала, уронив голову на руки. Будь она проклята — женская жалость!
Я должна встретиться с ним снова. Нет, не для того, чтобы обо всем рассказать — даже голос совести не заставит меня это сделать, потому что голосу совести не перекричать инстинкт самосохранения. Но я просто обязана найти его и попытаться загипнотизировать снова — на этот раз чтобы обо всем забыл. Так же, как я заставила его забыть о трофее.
И это минимум, что я могу сделать — иначе спать по ночам не буду, общаясь с голосом совести, словно Горлум из «Властелина Колец».
Глава 11
Идею мою подружки, как ни странно, одобрили и даже вызвались помочь по мере сил и возможностей.
Конечно, они понятия не имели насколько далеко всё зашло — мои с ними отношения не были настолько доверительными, чтобы откровенничать о преждевременных эякуляциях декана на моей ляжке.
Вместо этого я догадалась придумать для них вполне достоверную легенду того, что произошло — параллельную реальности, только без поцелуев и жарких обнимашек. По этой новой версии, проснувшись и увидев меня перед собой, декан уверился в том, что я подлила ему какого-то наркотика и прогнал с обещаниями всех кар небесных. И выхода, кроме как попробовать овладеть его сознанием в третий раз, заставив обо всем забыть, у меня не было.
Думаю, если бы девчонки знали правду, они бы не просто отговаривали меня — они бы привязали меня к кровати на всю следующую неделю и кормили бы с ложки, лишь бы не пускать встречаться с Игнатьевым в третий раз.
Еще бы! Лезть в бутылку из-за какого-то неудавшегося полу-секса! Подвергать себя опасности просто потому, что я чувствую себя виноватой и хочу избавить декана от комплексов? Какого хрена? Он ведь обещал меня не трогать больше и не мстить, если не буду ему на глаза попадаться…
И, уверена, сдержит свое обещание — потому что, каждый раз, когда будет хоть что-нибудь гадкое в мою сторону планировать, ему придется признаваться себе, что он мстит мне за свой позор, а не за то, что я — троечница и посредственность.
Он сейчас — сломленный, униженный человек, ему вообще не до меня — только и думает, небось, как свое мужское достоинство на ком-нибудь восстановить! А вот если я снова нарисуюсь на его горизонте, может и прибить в ярости.
Я и сама не могла объяснить себе, почему лезу на рожон вместо того, чтобы сидеть ниже травы, тише воды — как минимум до конца этого года. Не такая уж я честная и безгрешная, чтобы справедливость за счет своей карьеры восстанавливать. И уж точно не такая жалостливая, чтобы переживать за чье-то мужское достоинство.